©    Марк Лотарёв, 2005

Все права на роман "Лунный фавн" принадлежат автору. Любое использование текста романа или частей текста возможно только с разрешения автора.

На предыдущую

          Удивительно, до чего чутким стал у меня слух и как обострилось зрение. Я отчетливо слышал машины на шоссе, малейшие шорохи в лесу и детские крики, доносившиеся со стороны дач барбарисов. В доме заработал телевизор, и я сразу определил, что он работает на первом этаже (наверняка тот самый телек, который стоит у них в холле). Кто-то из бандитов дважды переключил каналы, пока не попал на какой-то боевик со стрельбой. Хорошая прелюдия к предстоящей битве, – прыснул я, продолжая разглядывать дом. Я видел его настолько ясно, что рассмотрел даже отслоившийся лак на раме окна. Так иногда бывает на море прозрачными вечерами. Когда особое освещение словно приближает далекие объекты – как будто их видишь в бинокль – и делает их поразительно четкими. Но сейчас был разгар солнечного дня, и яркий свет золотой вуалью укрывал пространство.
          Солнце вовсю припекало мне спину, а времени до приезда Толяна было еще больше семи минут. Я волновался, это надо признать. Иначе и не объяснишь, с чего я вдруг начал жутко жалеть, что так рано приковал к дереву Ольгу. Чтобы отвлечься от этих дурацких мыслей, я стал гадать, где может находиться заложница. Я уже говорил, что мое восприятие жутко обострилось, но тут мне вообще начало казаться, что я "вижу сквозь стены". Осматривая дом, я вдруг словно почувствовал, где находится девушка – как в игре "холодно – горячо". Да, теперь я был совершенно уверен, что она в доме, и почти наверняка – в обращенной ко мне части дома: на втором или на третьем этаже. Где-нибудь в одной из этих комнат с плотно закрытыми шторами, или в той мансарде под скошенной крышей – за широкой лоджией с видом на лес.
          Конечно, мои выводы вполне можно было объяснить обычными логическими умозаключениями (в сочетании с моим страстным желанием, чтобы всё было именно так). На второй этаж ведут две лестницы – та, по которой мы ходили сегодня утром, и винтовая лестница в конце коридора на первом этаже (по которому чуть позже мы пробежали с Ольгой), – и обе эти лестницы легко контролируются из холла. Так что любой, кто решит отбить заложницу, даже прорвись он на второй этаж – сразу попадает в ловушку. В то время как с первого этажа легко смыться через любое окно, а из подвала – есть прямой выход наружу. Правда, дверь в подвал наверняка заперта ввиду осадного положения (во всяком случае, Ольга даже не попыталась ею воспользоваться, когда мы с ней утекали от Барина), но вдруг у Толяна есть от нее ключ?
          Кроме того, тут был и чисто психологический момент – снизу два пленника сегодня уже сбежали.
          Одним словом, верхние этажи были самым подходящим местом, чтобы держать там Таню. Но на самом деле, военная логика, которой могли следовать бандиты, была абсолютно не причем, когда я определял место девушки в доме. Просто, я как будто и впрямь ее чувствовал. Наверное, так ночью змея чувствует мышь, ориентируясь на ее тепло.
          Сунув руку в карман, я достал часы, хотя и так безнадежно знал, что до приезда Толяна еще минут пять. Оказалось – больше. Секундная стрелка перескакивала с деления на деление с такой неумолимой неторопливостью, словно к ней привязали гирьку. Полный отстой. Твердо решив, что начну действовать, как только услышу шум подъезжающей машины, я сунул часы обратно в карман и снова уставился на дом.
          Интересно, где сейчас Фура и этот Кабан? – подумал я. Но тут же представил себе, в каком они виде, и думать на эту тему сразу расхотелось.
          Со стороны фасада заговорили два человека, и я удивился, потому что четко узнал голос Бори. Второй голос был мне не знаком, и слов было не разобрать.
          Почему я так уверен, что перестреляю этих бандитов? – подумал я вдруг, рассеянно слушая невнятный разговор и куда более отчетливое жужжание насекомых. – А что, если меня убьют? Как-нибудь случайно?
          Эта мысль показалась мне абсолютно нереальной, но она меня поразила.
          Почему меня так тянет ввязаться в битву с этими бандитами? Конечно, они меня здорово оскорбили, но, честно говоря, утром я не придавал этому особого значения. В конце концов, они всего лишь бандиты.
          А эти мои новые умения? Не говоря о том, что я мастерски вырубил бугая Борю, я сегодня дважды махался с Толяном, и мой здоровяк брат оказался совсем не у дел, хотя он искушенный воин, прошедший спецподготовку. Мои мышцы словно действовали сами по себе, заранее зная, как им поступить, и на пару секунд я замер от удовольствия, еще раз пережив все три сегодняшние схватки. Быть может, я уже жил прежде и теперь просто вспоминаю былые навыки? Или драки, которые я видел в фильмах, воплотились в неосознаваемые рефлексы? Где-то я читал, что на футболе болельщики, сами того не замечая, повторяют движения игроков, подавая команды соответствующим мышцам. Быть может, я в детстве смотрел по телеку, как Ван-Дамм делает подсечку, и зачарованно повторял все его движения, мысленно рассылая по мышцам команды? А теперь, в критический момент, вся эта мышечная память вдруг выплеснулась наружу, и бугай Боря полетел, как ласточка, долбанувшись башкой об трубу.
          Я рассмеялся этим наивным мыслям.
          Все это очень походило на то, что случилось со мной год назад: в ту памятную субботу, когда я впервые в жизни увел девушку в июньскую рощу. Только на этот раз после моего дня рождения прошел уже месяц с лишком, и вместо грациозных поселянок передо мной – шесть или восемь вооруженных бандитов.
          Я вспомнил мрачное пророчество Ольги, и по спине у меня скользнул холодок. Но уже в следующий миг мне вдруг стало казаться: всё, что сейчас со мной происходит, я уже видел когда-то во сне. Во сне, подобном тем снам, в которых я преследовал в солнечных рощах обнаженных беглянок.
          Стоило мне об этом подумать, как мой боевой дух сразу воспрял. А что, если мне и вправду снились другие – полные боевого задора – сны, только я всякий раз забывал их, когда просыпался? А теперь эти сны стали явью, как сны с беглянками – год назад.
          Я решил выбросить, к черту, часы Владислава, как только услышу темно-фиолетовую иномарку. В этих поганых часах не было ничего от боевого трофея. Забрать их у Владислава было все равно, что снять их с трупа, – гнусное мародерство.
          Вспомнив о часах, я машинально вынул их из кармана и просто обалдел. Секундная стрелка стремительно подбегала к назначенному часу. Ничего себе прикол! Вскинув голову, я убедился, что за домом теперь тихо, и уловил шум машины, но она явно ехала по шоссе. Чертов Толян! Самому, что ли, взять штурмом эту крепость? Я был готов призвать все проклятья на голову моего брата, но тут звук, за которым я следил, изменился, – машина свернула с шоссе и стала приближаться к дому. Опаздывает брат! Стрелка уже проскочила час Икс, а ему еще пилить и пилить. Перестраховщик, мать его! Отшвырнув часы, я взлетел на стену, переправил через нее лестницу, мягко спрыгнул внутрь и, уложив лесенку, припал к земле рядом с ней. Всё по-прежнему было тихо, только шум машины изменился – стал глуше. Но это была иллюзия. Минуты не пройдет, как иномарка с Толяном застынет у бандитских ворот.
          Быстрее ветра я мчусь к дому. Всё! Я в "мертвой зоне" под знакомым окном. Когда мы с Ольгой утекали, я его тщательно притворил, прежде чем спрыгнуть. Одни боги ведают, почему я тогда это сделал. Ведь я совсем не собирался нанести Барину повторный визит. Вытянув вверх руки, я нажал пальцами на створку, и она бесшумно открылась внутрь. Удача! Оттолкнувшись от земли, я на удивление легко вышел в упор и через секунду спрыгнул внутрь, тут же прикрыв окно.
          Теперь я более основательно оглядел комнату, из которой мы смывались. Назначение ее было темно. На полу – такой же ковролин, как и в "черной гостиной" наверху. Диван с безумной обивкой – яркие лиловые разводья по серому фону. Над диваном – картина с голой бабой. Серое кресло в тон полу и пара серых стульев по бокам от двери. Раскрытый пустой стенной шкаф. В углу на полу стояла магнитола "Панасоник" с открытой крышкой левого отсека для кассеты, а рядом валялся побуревший яблочный огрызок. Больше в комнате ничего не было.
          Достав пистолет, я аккуратно навернул глушитель, поставил оружие на боевой взвод и попробовал дверь. Она была не заперта. Присев на корточки, я осторожно выглянул в коридор. Никого. В холле по-прежнему работает телевизор, и кто-то ворочается в кресле.
          План действий созрел мгновенно. Моя дверь – последняя слева в коридоре первого этажа, и рядом с ней – как я уже говорил – есть узкая витая деревянная лестница на второй этаж. Для Барина она, наверное, произведение эстетики – вроде этих голых баб на картинах. За этой лестницей, правда, легко следить из холла, но сейчас напротив коридора никого не было, мне на счастье. Момент был самый подходящий. Да где этот чертов Толян?!
          Я едва сдержался, чтобы не выскользнуть в коридор и не взбежать по лестнице, и правильно сделал, потому что где-то в доме едва слышно запиликал мобильник. Далекий голос Барина что-то недовольно буркнул, потом – куда более радостно – матернулся, заговорили еще несколько человек, где-то – по-моему, наверху – распахнулась дверь, послышались шаги, и голоса сразу стали громче. С Барином были Костя и еще двое. Заскрипела лестница, которая вела в холл, наверху что-то стукнуло об пол. Барин пошутил, совсем отчетливо, раздался дружный хохот. Они говорили о Толяне. Ну наконец-то! Неслышно выскользнув в коридор, я притворил дверь и мгновенно взлетел по витой лестнице, присев под вторым этажом, чтобы меня не было заметно.
          – Да выключи ты, на хрен, этот ящик, – громко сказал Барина. Звук телевизора стих, и одновременно с этим я выглянул в коридор второго этажа (информация от Толяна).
          Ровная паркетная дорога уходила к раскрытой настежь двустворчатой двери на ту самую лестничную площадку, где мы ждали приема у хозяина Барина. У дверного проема стоял спинкой ко мне знакомый черный стул из гостиной, а сквозь его ножки виднелись другие ноги и, судя по башмакам, они принадлежали Чугуну. Внизу открылась входная дверь. Немного распрямившись, я увидел, что это Чугун и есть – стоит спиной ко мне у лестницы. Хвала богам, я оказался прав на все двести – бандиты чертовски любопытны! И стул, по-моему, самый добрый знак – Чугун его притащил, чтобы сторожить заложницу, она где-то рядом.
          Снаружи донесся шум машины и визг тормозов, хлопнули несколько выстрелов, раздался залп отборного мата. Я готов был в любую секунду нырнуть под уровень пола, но Чугун только вынул свой револьвер, сделал еще пару шагов вперед и, нагнувшись над лестницей, крикнул кому-то внизу:
          – Эй, че у вас там за хреновина?
          Перепрыгнув через верхние ступеньки, я помчался по коридору. В ответ Чугуну коротко шарахнула автоматная очередь, перекрыв мат и хлопки пистолетов, и незнакомый мне голос выкрикнул:
          – Он Борю подстрелил!
          То ли у Барина очень качественный паркет, то ли я умею бегать бесшумно. Я уже миновал стул, а Чугун все еще прислушивался, стараясь въехать, что за битва разгорелась внизу. Руку с револьвером он положил на перила.
          – Толян с цепи сорвался, – спокойно ответил ему снизу невидимый Костя, и в тот же момент я уткнул ствол в массивный, стриженый затылок Чугуна и прошипел:
          – Пушку назад на пол. Мозги вышибу.
          Чего я больше всего опасался – так это, что он уронит свой револьвер вниз на лестницу.
          Чугун подчинился мгновенно. Мощная лапа, как игрушку, откинула револьвер на площадку. Громко стукнув об пол, он прокатился и врезался в стену. Но друзьям бандита было не до этого безобидного стука. Обе руки Чугуна – без всякой команды – взметнулись вверх. Я готов был схватить его за брюки, если он решит сверзиться на подмогу коллегам, но Чугун крепко стоял на ногах.
          – Руки выше, лицом к стене, левее.
          Не давая ему опомниться, я развернул Чугуна и отогнал на безопасное расстояние от лестницы, легко держась за его широкой спиной. Оглянуться он и не думал. Интересно, узнал ли он мой голос?
          – Ноги! – двумя уверенными ударами я подбил ему ноги в стороны: совсем, как Толян в моей квартире. – Пикнешь, мозгами умоешься.
          Ну и выражения у меня!
          Внизу вовсю бушевала битва. Несмотря на численный перевес, бандиты, как я и предвидел, пришли в замешательство и ничего не могли поделать с Толяном. Молодчина брат! Ведь он даже не знает: в доме я или нет?
          В холле зашумели шаги, и раздраженный голос Барина крикнул:
          – Сейчас я его падлу приведу. Пусть в нее шмаляет!
          – Где девушка? – я нажал стволом на чугунный затылок, всерьез опасаясь сломать глушитель.
          – Там. Вторая комната, – просипел Чугун.
          Даже сквозь его башку я увидел, как он скосил глаза на коридор.
          – Ключ, быстро.
          – Нету. У Барина.
          Я коротко ударил рукоятью пистолета Чугуна по затылку. На пару сантиметров левее уха, будто точно знал нужную точку. Тихо вздохнув, Чугун завалился влево, направленный моими умелыми руками. А ведь хотел мне яйца отрезать, щенок! Один – один, парень.
          По лестнице загремели шаги Барина. Дыхалка у него ни к черту. Метнувшись за перила, я успел ухмыльнуться: на ловца и зверь бежит.
          Инерция – великая штука для тучных людей. Уже видя подошвы башмаков Чугуна, Петр Евграфович сделал еще пару шагов вперед вместо того, чтобы сразу застыть на месте. И аккурат подставил мне свою барскую главу. Ткнув ствол за мясистое багровое ухо, я приказал ему завершить подъем. Хозяин Барин повиновался беспрекословно. По-моему, вид Чугуна поразил его в самое сердце.
          – Пушку вперед на пол, – скомандовал я, как только мы оба оказались на площадке.
          Почему-то Барин бросил свой пистолет к револьверу Чугуна. Правила разоружения, что ли, вспомнил? Когда пистолет стукнулся об пол, Петр Евграфович вздрогнул всем телом, его начало трясти.
          – Ключ от комнаты с девушкой.
          Мгновенье помешкав, правая рука Барина послушно полезла в карман, и тут я каким-то шестым чувством угадал, что Петр Евграфович слегка очухался и хочет ударить меня в момент передачи ключа. Проверить свою правоту я так и не смог: мой палец мягко нажал на спуск.
          Странно все это было. Как будто происходило не со мной, а с кем-то другим. Когда голова Барина мотнулась к дверям его "черной гостиной", и он рухнул на пол, заливая его ярко-алой кровью, я ничего не испытал: ни ужаса, ни отвращения, ни даже дискомфорта. Конечно, честнее было бы убить его на поединке, но разве ему знакомы такие понятия? Нет, не люблю я сенаторов шкуродеров.
          – Эй, Чугун, чё у вас там за фигня? – крикнул снизу незнакомый, встревоженный голос. И, не услышав ответа, распорядился: – Костя, иди глянь, чё у них там за фигня наверху.
          Ну и тактика у них, однако! Мне оставалось только залечь у перил и ждать очередного бандита. Стрельба внизу еще продолжалась, но выстрелы хлопали гораздо реже. Как видно, боевые действия приобрели позиционный характер.
          Над уровнем пола показался ствол пистолета, потом кисть руки, а вслед за ней – висок Кости. Он уловил опасность, но присесть не успел. Пуля вошла ему в височную кость. На войне, как на войне, парень. Больше не будешь заклеивать мне рот скотчем и тыкать ножом в мой сокровенный орган. Шкатулку мою украл, гад!
          Бывший Костя шмякнулся в стену, забрызгав ее кровью, и шумно рухнул вниз, прогрохотав по ступенькам. Оружие его, судя по звуку, улетело вообще в Тартар – куда-то в подвал.
          На миг в холле всё стихло. Кажется, я демаскировался. И тут внизу началась паника. Подбежав к лестнице, кто-то бестолково разрядил вверх целую обойму. Наверное, решил застрелить рикошетом своего же коллегу Чугуна. С потолка полетела отбитая пулями штукатурка.
          Я мгновенно отполз от перил, слушая, как штукатурка рушится на деревянные ступени.
          Наведя шум, парень внизу успокоился. Несколько секунд я ждал: полезет он наверх или нет, но дождался только перебранки между бандитами. Они явно не знали, что делать?
          Не теряя времени, я быстро подобрал трофеи и присел возле бывшего Петра Евграфовича. Ключ он зажал намертво, словно и после смерти хотел удержать заложницу. Пришлось приложить усилие, чтобы его изъять. Средний палец его правой руки украшал массивный перстень с печаткой: затейливой монограммой "П Е Б". Все-таки Петр Евграфович тянул только на всадническое сословие.
          Мое новое положение мне больше не нравилось. Я был один на втором этаже, а лестниц – две. Бандиты внизу яростно совещались матом, стрельба затихла. Может, они решили, что это они окружены?
          Секунду я размышлял, как быть. Победило беспокойство за девушку. Уповая на панику в стане врага, я отпихнул к стене черный стул, бесшумно закрыл за собой двери коридора и мигом оказался у второй двери слева (справа дверь была только одна). Следя краем глаза за винтовой лестницей, вставил в замочную скважину ключ, мягко повернул. Есть! На всякий случай приготовившись пальнуть, я резко распахнул дверь и увидел знакомую картину. На полу, покрытом все тем же серым ковролином, подогнув стройные ноги с высокими голенями, сидела у батареи девушка с фотографии, с завернутыми за спину руками. Больше в комнате никого не было.
          На девушке был фирменный костюм официантки из "Чебурашки": синяя юбка с белым передничком и белая блузка, только шапочки не хватало. Юбка задралась достаточно высоко, чтобы я залюбовался ее ногами, в особенности – коленками. Девушка невольно задвигалась под моим взглядом, пытаясь прикрыть юбкой бедра. Темно-карие глаза смотрели на меня со страхом. Должно быть, она приняла меня за бандита. Я поскорее приложил палец к губам.
          Сказать, что ли, что я из милиции? Я тут же мысленно расхохотался. Прикольный из меня мент! Расстегнутая на груди куртка на голом теле и ствол с глушаком в руке.
          Мне показалось, или действительно что-то ворохнулось слева – в закрытом шкафу? Ладно, это потом... Я никак не мог сообразить, для чего застрял у двери. Ну конечно! Подбежав к девушке, я убедился, что она в браслетах. Бедняга отстранилась, как могла.
          – Я брат Анатолия, – быстро сказал я и подмигнул ей, расплывшись в улыбке. Хотел было успокаивающе погладить ее по голове, но она испуганно вздрогнула. В темно-карих глазах не было ни капли доверия к моей персоне. Ну и ладно, оно даже к лучшему. А то еще расстрою счастье моего брата своими чарами.
          – Все будет в порядке, я сейчас, – сказал я ей ободряюще и развернулся к двери. Да, у моего брата – губа не дура.
          Осторожно выглянув в коридор, мчусь обратно на площадку. Распахнув дверь, на всякий случай прижимаюсь к стене, но охотников подняться наверх больше нет. Бандиты все еще переругиваются. Глуховато хлопает пистолетный выстрел – наверняка снаружи. Вслед – выстрел в ответ. Похоже, ребята не прочь разбежаться, но Толян не дает им подобраться к машинам. Лужица крови от головы бывшего Барина уже подбирается к голове Чугуна. Стараясь поменьше смотреть на это зрелище, достойное римских цирков, подбегаю к бывшему Петру Евграфовичу, на ходу сворачивая глушитель. Сунув глушилку в карман, быстро прохожусь по карманам черного костюма. Есть ключик!
          Убедившись, что Чугун отдыхает, несусь обратно. Авось не дотечет до его башки кровь. Свернув в комнату, сую пистолет в карман, присаживаюсь на корточки возле девушки, накрываю ее пальцы своими. Должен же я ее успокоить! Отмыкая наручники, убедительно говорю:
          – Я видел тебя на фотографии у Анатолия. А до этого в "Чебурашке". Мороженое у вас – полный отпад.
          Не сказал бы, что в ее глазах появилась хоть капля доверия, но она по крайней мере молчит. Хвала богам! Слух – единственное, на что я сейчас полагаюсь. Едва я снимаю с нее оковы, как она стыдливо одергивает юбку и только потом рефлекторно берется за кисти рук со следами браслетов.
          – Во всем слушайся меня и никуда не высовывайся, – продолжаю я тихо внушать ей правила поведения. – Анатолий – снаружи, отвлекает бандитов.
          Браслеты отправляются в карман – взамен пистолета. Подхватив девушку под руку, я помогаю ей подняться. Туфли у нее самые подходящие – на высоких каблуках. Сказать, чтобы сняла?
          – Тебя же Таня зовут? – спрашиваю я, все еще держа ее за руку.
          – Таня, – сказала она тихо – в тон мне.
          Она сказала всего одно слово, и во рту у нее наверняка было сухо от страха, но я услышал шелест осеннего солнечного леса, колеблемого легким ветерком, и вечернее пение пчел, слетающихся к входу в улей. Да что там говорить, я просто улетел от ее голоса. Кровь запульсировала во мне, но тут, по-счастью, из стенного шкафа послышалась глухая возня и подобие мычания. Я был прав – там кто-то есть!
          Теперь уже Таня ухватилась за мою руку. Вот это прогресс! Я вопросительно посмотрел на нее.
          – Там еще кто-то есть, – сказала она.
          Что и говорить, вагон ценной информации. Может, там Кабан? Или Фура? Ключ торчал в двери шкафа. Настороженно прислушавшись к коридору, я высвободил от девушки руку, шагнул к шкафу и повернул ключ.
          Открывая дверь, я был готов ко всякому, но все равно изумился, когда из шкафа мне под ноги неуклюже вывалилась еще одна девушка, грубо стянутая по рукам и ногам уже знакомым мне скотчем. Рот ее тоже был заклеен этой дрянью, меня так и передернуло. Вот твари!
          Девушка перевалилась на спину. Все лицо бедняги было в свежих следах побоев: разбитые, распухшие губы, ссадины с запекшейся кровью (уж не Барина ли перстень постарался?), темный, как грозовая туча, синячище под глазом. Я узнал девушку и сразу догадался, что она и есть – загадочная "Фурина краля". Мы и вправду несколько раз сталкивались с ней в подъезде и во дворе за последние пять-шесть месяцев. У нее еще каждый раз лицо было в такой жуткой бакалейной раскраске, что я быстро отводил взгляд. Но то были цветочки по сравнение с тем, что творилось у нее на лице сейчас – после слез и побоев.
          Черт, только этого мне не хватало. С беспокойством глянув на коридор, я сунул пистолет в карман, взялся за скотч и, помогая себе второй рукой, осторожно отклеил с ее губ поганую мерзость. Неужели у меня тоже был такой красный прямоугольник вокруг рта? Сволочь Костя получил по заслугам.
          Темные глаза девушки были как стеклянные. По-моему, она была малость не в себе. Она вдруг резко набрала воздух, и я на всякий случай прижал ей руку ко рту, постаравшись сделать это как можно аккуратнее: чтобы не давить на воспаленную кожу и разбитые губы. (Тем более, ее кожа омерзительно липла к ладони.)
          – Тихо, молчи, – сказал я, приложив палец к губам. Не узнаёт она меня, что ли?
          Таня храбро присела рядом со мной, с жалостью глядя на подругу по несчастью. Ее униформа официантки детского кафе, кажется, подействовала на Фурину подружку: темные глаза заморгали, в уголках их выступили и потекли две густо-фиолетовые слезинки: одна – к виску, другая – по переносице. Ну и видок у нее! По тонне дешевой фигни на каждое веко, не меньше. И зачем она так мажется? Из-за того, что лицо полновато?
          – Я убираю руку, – предупредил я и медленно отнял ладонь от ее рта. Она шмыгнула носом и облизнулась.
          – Надо ее развязать, – сказала Таня и, не дожидаясь моего согласия, встала на колени и взялась за скотч, которым руки девушки были примотаны к телу.
          Вот и классно. Вытерев наскоро руку о ковролин, я достал пистолет и скользнул к двери. Прислушавшись, осторожно выглянул в коридор. Он по-прежнему был пуст и тих. Внизу хлопнул выстрел и вслед – еще два, а потом – два более глухих в ответ. Обещанные пять минут Толян продержался, пора и на подмогу. Черт, что там на лестничной площадке? Я глянул на девушек. Ворочая Фурину подружку, Таня лихо разматывала скотч. Вот молодчина!
           – Оставайтесь здесь, – скомандовал я ей. – Запри дверь. Открывай только на мой голос или голос Анатолия. Или на такой стук.
          Я быстро простучал условный сигнал и, убедившись, что Таня все поняла, шагнул в коридор. Из комнаты тут же раздался звук поспешных шагов, дверь захлопнулась, повернулся замок. Ухмыльнувшись, я перебежал к дверям на лестничную площадку. Умора, сную туда-сюда, как челнок! Распахнув дверь, привычно прижался к стене, но на площадке были только свои. Бандиты так и не решились сделать вылазку.
          Кровь бывшего Барина подобралась к самой голове Чугуна. Поэтому или нет, но он вдруг заворочался, мощные руки зашарили по полу. Как я вовремя, однако! Подскочив к Чугуну, я положил пистолет на пол, поскорее собрал вяло сопротивляющиеся лапы ему на спину и защелкнул наручники. Чугун двинул руками, замычал, завозил по паркету ногами, шумя обвалившейся штукатуркой. Снизу тут же бахнул выстрел. Пуля выбила из стены фонтанчик штукатурки, но пропала абсолютно даром. Подхватив пистолет, я мгновенно переместился на свою позицию за перилами. Похоже, ребята заняли круговую оборону.
          Чугуна я вырубил, двоих завалил, Толян, как минимум, подстрелил Борю, – мысленно сосчитал я соотношение сил. И слышал еще только три голоса. Да их там не больше трех человек внизу, и то, если никто еще не смылся через окно.
          – Сдавайтесь, суки! Гранатами закидаю! – рявкнул я страшным голосом.
          Ответом была автоматная очередь, завалившая лестницу новой порцией штукатурки. Ладно, я вас предупредил. Достав пистолет их бывшего главаря, я снял его с предохранителя (вдруг выстрелит от удара!) и, уповая на его магическую силу (ведь это было оружие их вождя), перегнулся через перила и с силой швырнул пистолет в промежуток между перилами лестницы и полом (для бандитов в холле – потолком). Разбирайтесь, что к вам летит, ребята!
          Одновременно с тупым стуком пистолета я перемахнул через перила, точно попав на ступени, умудрившись не поскользнуться на кусочках штукатурки, сделал кульбит к небольшой площадке – там, где лестница делала поворот, – и взял на прицел холл.
          Все произошло мгновенно. Бандитов было двое, и звероподобный Черт с головой троглодита, прячась за креслом, вел ко мне автомат. Я почувствовал, как мой палец мягко нажал на спуск, и вслед услышал свой выстрел, голова Черта дернулась, длинная очередь вспорола стену и потолок. Признаться, я испытал мгновенное облегчение от того, что этот жуткий тип отправился в царство теней. Надеюсь, его мрачные туфли с носками, обитыми желтым металлом, положат ему в могилу.
          Второй бандит лежал, вжавшись лицом в ковролин: пальцы судорожно сцеплены на затылке, метрах в трех заканчивает движение отброшенный пистолет. Очаг сопротивления в холле был подавлен.
          – Черт, – отчаянно позвал из прихожей незнакомый мне голос.
          Мгновенно подобравшись, я сбежал по лестнице, но не успел я выглянуть в дверь, как из прихожей донесся выстрел, послышался топот ног по ступенькам, раздались еще два выстрела – уже снаружи дома, два других выстрела вслед, крик боли.
          Незнакомый бандит по-прежнему лежал, уткнувшись лицом в пол, раздвинув зачем-то ноги, с силой обхватив голову, и тихо всхлипывал. Огибая дверной косяк, я взял на прицел прихожую, но там был только Боря. Злополучный бугай сидел на полу у стены, на его правом боку темнело пропитавшее майку небольшое пятно бранной крови. Впрочем, в данном случае кровь была скорее бараньей. Он был без сознания. Вот подонки, даже не перевязали!
          Развернувшись, я подбежал к сдавшемуся бандиту и, недолго думая, слегка ударил его рукоятью пистолета по затылку – в район ямки у основания черепа, точнехонько в центр круга, образованного большими и сцепленными указательными пальцами. Парень затих на полувсхлипе.
          Прислушиваясь к наступившей тишине, я выглянул в коридор первого этажа, скользнул взглядом по закрытой двери, ведущей из холла в какую-то комнату, быстро заглянул в другую – открытую – дверь, обнаружив там пустую кухню, и подумал, что зря я вырубил незнакомца. Надо было его допросить. Но почему-то я был уверен, что в доме больше нет вооруженных бандитов. Банда Барина приказала долго жить.
          – Мена! – донесся снаружи крик Толяна.
          – Йоу! – победно заорал я в ответ.
          Подобрав пистолет незнакомого бандита, пистолет бывшего Барина и автомат мертвого, я стал похож на оружейный склад.
          – Толян, это я, не стреляй! – крикнул я на всякий случай, проходя прихожую. На стене напротив Бори висело зеркало, и я мимоходом оглядел в него свою куртку, но никаких следов Костиной крови, к моему изумлению, не заметил.
          Поле битвы выглядело впечатляюще. Темно-фиолетовая иномарка Интеллигента с побитыми стеклами и дырками от пуль стояла боком к дверям – рядом с темно-зеленым джипом и еще двумя бандитскими машинами. И как она не взорвалась? Зато вездеход выглядел совершенно целым. Пожалели бандиты своего любимца. Поодаль от них стоял целехонький "Мерседес" цвета мокрый асфальт с тонированными стеклами, как видно, личная машина бывшего Петра Евграфовича. Ворота дачи были закрыты, в проеме двери караулки виднелись на полу ноги в темных брюках и темных туфлях. Справа от крыльца – у стены – лежал бандит в черном костюме, из-под него ярко-алым выгибом выступила кровь. Я узнал в нем брюнета – водителя джипа. Зеленые сосны за белой стеной, цветы на клумбе. И море яркого солнца.
          Из-за крайней машины поднялся Толян. Видок у него был классный. Кажется, братуха здорово переволновался.
          – Йоу! – заорал я, не в силах удержать восторг, победно вскинув руки с пистолетом и автоматом.
          Вздрогнув, Толян настороженно огляделся, вызвав у меня новый приступ веселья.
          – Мы их раздолбали! – потряс я трофейным автоматом, стоя на крыльце взятого штурмом дома.
          – Таня здесь? – сипло спросил Толян.
          Фейс у брата был такой озабоченный, что я расхохотался, но тут же поспешил его успокоить:
          – Цела твоя ненаглядная. В полном порядке.
          Недоверчиво поглядев на меня, Толян вышел из-за машины. Вид у него был совсем не геройский. Вместо того, чтобы мужественно пойти мне навстречу, брат застыл на месте, ежесекундно озираясь, облизывая губы и все еще держа пистолет наготове.
          – Следи за спиной, – озабоченно бросил он мне.
          – А я что делаю, – ухмыльнулся я. – Слушай, Толян, у тебя есть бинт?
          – Тебя задели? – с беспокойством спросил он, направившись наконец к дому.
          – Ну да, как же, меня заденут, – сказал я самодовольно. – Бугая вашего перевязать. Слушай, Толян, какого черта ты так опоздал?
          Он поглядел на меня с таким недоумением, словно напрочь забыл о своем опоздании к условленному часу.
          – Ты в порядке? – тупо спросил он.
          – А-то, – хмыкнул я.
          – А...
          – Барин, Костя и Черт – у Харона, – предвосхитил я его вопрос. – Остальные – отдыхают.
          Поднявшись на крыльцо, Толян остановился передо мной и вдруг облапил меня, как медведь, чуть не раздавив в своих объятиях. Я и поделать ничего не мог, потому что все еще держал в каждой руке по стволу.
          – Где Таня? – отстранившись наконец, спросил он, глядя на меня с любовью.
          Первым делом я сунул в карман пистолет, чтобы освободить хотя бы одну руку, после чего бодро отрапортовал Толяну:
          – На втором этаже, вторая комната слева, если идти с лестничной площадки. Заперлась изнутри и нас ждет.
          Пока я говорил, Толян вытащил из кармана куртки бинт в упаковке и протянул мне:
          – Держи.
          Профессионал, что и говорить. Я думал, он сразу помчится наверх – к своей возлюбленной, но вместо этого Толян спустился с крыльца, подошел к водиле джипа, лежавшему у стены, и, присев на корточки, пощупал у него жилу на шее.
          – Готов, – хмуро сказал он.
          Выпрямившись, брат озабоченно посмотрел на дверь караулки. Уверен, ему хотелось и туда сходить: убедиться, что второй бандит тоже уже не сможет причинить нам вреда. Но нас поджимало время. Бросив взгляд вверх – на второй этаж, Толян вернулся на крыльцо, и мы вошли в прихожую.
          Боря по-прежнему сидел у стены, положившись на волю судьбы. Остановившись напротив него, Толян поднял ствол. По-счастью, бинт я тоже сунул в карман, так что мне было чем схватить его за руку.
          – Ты чего? – изумился я. Ведь только что он сам дал мне бинт, чтобы перевязать раненного бандита.
          – Ладно, как знаешь, – опустив пистолет, пожал плечами Толян.
          – Там в холле еще один отдыхает, так ты его тоже, пожалуйста, не трогай, – поскорее сказал я на всякий случай. – Только руки ему свяжи. А особенно Чугуна пощади, он на втором этаже, в кандалах. Записали, брат?
          – Ладно, Мена, – усмехнувшись, хлопнул по моей ладони Толян. – Перевязать сумеешь?
          – Сумею, – буркнул я. Мне совсем не понравилось такое поведение победителя.
          – Свяжи его, – кивнул на Борю Толян. – Есть чем?
          – Есть. На вот, возьми, – я протянул ему автомат. – Проверь первый этаж на всякий случай.
          Взяв автомат, Толян двинулся было в дом, но я придержал его за руку.
          – Погоди, вот еще, – выудил я из карманов пару пистолетов. Он здоровый, вот пусть и таскает весь этот арсенал.
          – Ну у тебя и трофеев, – улыбнулся Толян, но тут же его взгляд стал смущенно-задумчивым. Повесив автомат на плечо, он рассовал оружие по карманам и пошел в холл.
          Эх, брат! По-моему, его подавили мои боевые успехи.
          Присев перед Борей, я потянул вверх его майку. Любитель мальчиков дернулся, как разбуженный медведь, огласив прихожую жалобным стоном, но глаз так и не открыл. С сомнением поглядев на его плотно зажмуренные веки, я похлопал по карманам его широких штанов, но там было пусто. Задрав Борину майку к подмышкам, я осмотрел отвратительную рану на его толстом боку. Пуля прошла вскользь и, по-моему, ничего важного, кроме мясистой мышцы, не задела. Кровь уже свернулась, так что чувств парень лишился скорее от страха и шока, чем от потери крови. Если вообще не притворяется до сих пор, на что очень похоже!
          Почему-то я обрадовался, что его рана не смертельна. Тело у Бори было дрябловато, на брюхе – изрядная складка. Совсем мирный человек. Чем бы его связать? Бинтом? А что, классная мысль!
          Разорвав пакет, я сделал экономную подушечку ему на рану, предусмотрительно оставив конец бинта свисать вдоль бока, после чего, ворочая грузное туловище, крепко замотал ему рану, заодно примотав к телу руки. Боря безвольно подчинялся всем манипуляциям, охая и вздрагивая, когда я нажимал ему на рану. Затянув узел, я попробовал бинт. Ладно, авось не освободится. Дружески похлопав Борю по бледной щеке, я рассмеялся, увидев, как дрогнули его крепко сжатые веки, и пошел в холл.
          Осмотрительный Толян дожидался меня, стоя у начала коридора.
          – Ты его связал? – спросил он.
          – Забинтовал, – хохотнул я.
          Оценив меня взглядом, Толян ушел в коридор. Наконец-то отправился к любимой, – подумал я. Неизвестный бандит лежал, уткнувшись носом в пол, руки и ноги его были стянуты шнуром. Поднявшись на лестничную площадку, с которой я так лихо уложил Черта, я аж головой покачал от изумления. Приличная лужа крови вокруг головы бывшего Кости была целехонька. Ума не приложу, как я в нее не вляпался во время своего кульбита. Присев возле тела, неестественно изогнувшегося на ступеньках, я протянул руки к выпуклому карману светлого пиджака и аккуратно вытащил свою шкатулку. Улыбнувшись тому, что она цела, снял крышку, поднес шкатулку к носу, вдохнул. Вместе с чудесным запахом кипариса в нос проник чужой запах укравшего ее типа. Резко выдохнув, я с неприязнью посмотрел на оболочку бандита – даже опустев, она продолжала вторгаться в мою жизнь. Ничего, выветрится. Аккуратно закрыв шкатулку, я уложил ее во внутренний карман куртки. Пистолета возле бывшего Кости видно не было, судя по всему, он провалился в подвал.
          – Мена, ты где? – позвал меня из холла Толян.
          А я-то думал, он давно у своей милой.
          – Здесь, – отозвался я, выпрямляясь.
          – На первом этаже никого, – сообщил Толян, подойдя к лестнице. – Где Барин?
          – Тело над нами, – усмехнувшись, кивнул я наверх. – А сам Барин, пожалуй, уже в лодке.
          – Какой еще лодке? – Толян даже замер от недоумения.
          – У Харона, – пояснил я. – Есть такой парень, перевозчиком в царство теней работает.
          Фыркнув, Толян мотнул головой и поднялся на площадку. Вид бывшего Кости произвел на него впечатление.
          – Никогда бы не подумал, что ты на такое способен, брат, – с уважением покачал он головой.
          – Ха! Видел бы ты, как я Черта завалил, – тут же похвастался я.
          – Слушай, на мне сзади нет крови? – повернулся я спиной к Толяну.
          – Нет, – сказал брат и, аккуратно обогнув меня, пошел наверх, хрустя штукатуркой.
          Я потопал за ним. На лестничной площадке второго этажа все было по-прежнему, за исключением того, что Чугун куда-то исчез. С беспокойством глянув на пустой коридор, я скользнул взглядом к двери "черной гостиной" и сразу понял, что ею пользовались после того, как я покинул площадку.
          Остановившись, Толян мрачно смотрел на труп своего врага. На скуле у брата выступил желвак, пальцы на рукояти пистолета побелели. Непроизвольно он навел ствол на спину бывшего Барина, и казалось – вот-вот нажмет на курок. Признаться, мне даже стало неловко, что я сам распорядился жизнью Петра Евграфовича, не дав брату совершить его месть.
          – Ты уж извини, брат, – сказал я виновато. – Как-то забыл про ваши счеты.
          Словно очнувшись, Толян отвел ствол от тела, присел на корточки и поднял за волосы голову трупа. Представляю, что он там увидел. Но на лице брата не дрогнул ни один мускул. Я решил пока не говорить ему про исчезнувшего Чугуна.
          Брезгливо толкнув голову обратно в омерзительную алую лужу, Толян поднялся и вытер руку о штаны.
          – Ерунда, Мена, – сказал он. – Не имеет значения. Где Таня?
          – Вторая дверь слева, – кивнул я на коридор. – Они там заперлись. Если не будут открывать, постучи вот так.
          Шагнув к двери гостиной, я простучал условный сигнал: "тук-тук, Чугун, это я, Менелай, ты меня слышишь?".
          – Она что, не одна? – чуть ли не с угрозой впился в меня взглядом Толян.
          – Там с ней моя соседка, – сказал я поспешно. – Подруга Фуры.
          Обдав меня ушатом укоризны, Толян рванул в коридор. Ну и ладно, – вздохнул я с облегчением. Как раз пока Чугуна поищу.
          Нажав витую ручку, я открыл дверь.

ИНКУБАЦИЯ

          – Э-эй, Чугун, выходи, – плотно затворив за собой дверь, позвал я негромко.
          Мой одинокий голос, казалось, затерялся на просторах "черной гостиной" и исчез в ее отдаленных углах. Но Чугун был существом гораздо более материальным, чем тихий звук моего голоса. Мне стало смешно. Здоровяк с пудовыми кулаками спрятался, как маленький ребенок, наивно уповая на волшебное чудо, которое оградит его от чужих глаз.
          Держа пистолет дулом вверх, я двинулся к черному дивану. В гостиной мало что изменилось с утра. Только засохшей крови на полу и бутылок водки на прозрачном столике стало примерно вдвое больше. Да рядом с бутылками появилась пепельница, из которой торчали вразнобой окурки. Соответственно к офисному запаху современных покрытий примешался запах курева, ибо окна по-прежнему были плотно закрыты.
          Не дойдя и до половины дивана, я заметил за ним мощное колено, плечо черной куртки, а там – и классический "ежик" Чугуна. Еще шаг – и наши глаза встретились. Чугун вздрогнул, как будто ожидал увидеть кого угодно, кроме моей персоны. Похоже, парень так и не врубился, кто его вырубил на лестничной площадке. Едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я на всякий случай направил на него пистолет.
          В глазах Чугуна вспыхнул такой откровенный ужас, что мне даже расхотелось напомнить ему про яйца, которые он грозился мне отрезать. Взгляд его панически перескочил на ствол в моей руке, ноги и плечи задвигались, словно он все еще хотел спрятаться за боковую спинку дивана.
          – Не надо, – качая головой, с трудом выговорил он. И вдруг, судорожно сглотнув, добавил: – У меня сын. Федя. Три годика всего. Прости.
          Честное слово, у меня весь смех пропал, так мне его вдруг жаль стало. Бандит-то он бандит, а сына любит. Может быть, из-за сына в бандиты и пошел. А как ему еще на семью заработать при такой комплекции? Убьют его, кто сына вырастит? Кто будет Федю на мощной ноге катать, как на качелях? Кто ему будет железными зубами блестеть?
          – Не за что, – отведя глаза и опустив пистолет, буркнул я. – За скулу я тебе уже съездил. Так что, один – один.
          Признаться, я здорово смутился. Мне даже захотелось тут же расковать Чугуну руки. Поставив дурацкий пистолет на предохранитель, я сунул его в карман.
          – Спасибо. Спасибо, брат, – тяжело дыша, выговорил Чугун. На лице его выступили крупные капли пота. В глазах вспыхивали то радость обретенной жизни, то недоверчивый страх снова всё потерять. Человек человеком, а как мне вломил сегодня утром?
          И тут на меня снизошло внезапное вдохновенье. Присев на корточки перед Чугуном, я протянул руку к его затылку. Чугун инстинктивно отпрянул, но тут же покорно замер, с усилием глядя мне в глаза. Мои пальцы сами нашли нужную точку на его крепкой башке, сильно надавили. Глаза бандита подернулись поволокой. Приблизив лицо вплотную к его лицу, я вперил взгляд ему в зрачки и монотонно заговорил:
          – Запомни. Ты будешь трудиться, как все, на обычной работе. Любить жену, растить сына, растить своего Федю, и сохранишь в тайне все, что здесь произошло.
          Резко качнув тяжелую голову, я поднялся и через несколько секунд позвал:
          – Эй, Чугун.
          Чугун заморгал глазами, наморщился. Взгляд его сосредоточенно застрял на моих ногах, потом медленно двинулся вверх. Подняв голову, он посмотрел на меня чуть ли не с изумлением.
          – Слышь, Чугун, там твоего кореша Борю ранили. Надо будет его в больницу отвезти. Сделаешь? – спросил я.
          Взгляд Чугуна словно вдруг просветлел.
          – Сделаю, – охотно кивнул он.
          Спросив у меня глазами разрешения, он неловко поднялся.
          – Слышишь, тебя Ме-не..
          – Мена, – перебил я его. – Меня зовут Мена.
          – Я тебе, Мена, заплачу за хату. Если мы там разбили что, – сказал Чугун.
          – Уже оплачено, – рассмеялся я и подумал: эх, надо было внушить ему, чтобы он вообще про мою квартиру забыл.
          – Слышь, Чугун, – подмигнул я ему. – Поможешь мне дом спалить. И запомни: дом тот бандит поджег, которого я тебе внизу покажу.
          – Понятно, – сглотнув слюну, кивнул Чугун.
          – Ну пошли, – кивнул я ему в сторону двери.
          – Слышишь, Мена, тут две девчонки во второй комнате по коридору, – на ходу обернулся ко мне Чугун.
          – Знаю, – хмыкнул я.
          – А в подвале – Кабан с Фурой. Может, их вывести? А то сгорят ведь.
          – Выведем, не боись, – хлопнул я его по плечу. – Что я, варвар, живьем сопровождающих жечь.
          – Кого? – замерев на месте, с тревогой уставился на меня Чугун.
          – Это я о своем, – рассмеялся я. – Эскорт в царство мертвых. Ты иди давай.
          – А, – поспешно шагнул вперед Чугун.
          Перед дверью он остановился и, обернувшись ко мне, сказал с неожиданным воодушевлением:
          – Знаешь что, Мена, завяжу я, на хрен. Крест даю. Буду сына растить. У меня сын, Федя, три года ему.
          – Сын – это классно, – поддержал я его и, открыв дверь, кивнул Чугуну на выход.
          – Ты меня прости, в натуре, – расчувствовался Чугун, протискиваясь в дверь.
          – Мена, ты в порядке? – услышал я голос Толяна.
          – Всё класс, брат. Пленника веду! – отозвался я.
          Толян стоял на витой лестнице в конце коридора, по пояс возвышаясь над полом. Наверное, помог девушкам спуститься по той лестнице. И правильно сделал, – подумал я, глянув на бывшего Барина. Еще и бывший Костя на лестнице лежит...
          Вот черт, – сообразил я вдруг. – Из-за этого Чугуна я такую сцену пропустил! Представив, как мой брат со своей возлюбленной кидаются друг к другу в объятия, я чуть не плюнул с досады, что прошляпил этот момент. У брата даже голос изменился – так на него подействовала встреча с любимой, которую он спас из лап мучителей и убийц.
          – Спускайся! – крикнул Толян.
          – Понял, брат. Я сейчас, – махнул я ему рукой.
          Чугун топтался на площадке, ожидая моих указаний и совершенно не обращая внимания на труп своего бывшего хозяина. Меня же, напротив, властно притягивала оболочка бывшего Петра Евграфовича, особенно – его черный пиджак. Я никак не мог оторвать от него свой взгляд, и вдруг в голове у меня возник вовсе уж неожиданный вопрос: можно ли считать, что Чугун принес мне в жертву своего хозяина Барина?
          Вроде так оно и есть...
          Снизу донесся сдавленный девичий вскрик. Тряхнув головой, я оторвал наконец взгляд от черного пиджака и кивнул Чугуну на лестницу. Но на этот раз Чугун замешкался выполнять мои пожелания. Подойдя к лестнице, он нерешительно застыл, глядя вниз – на тело своего бывшего напарника, и весь вздрогнул, когда снизу раздался заботливый голос моего брата:
          – Ничего, все в порядке, не смотри.
          Сомневаюсь, что он обращался к Чугуну.
          – Мена, ты где?! – крикнул из холла Толян.
          – Спускаюсь, – отозвался я не слишком довольным тоном.
          Просветлевшему Чугуну, похоже, совсем не хотелось идти вниз – на встречу со своим бывшим коллегой Толяном. Мне пришлось хлопнуть его по мощной спине, чтобы он двинулся по ступенькам. Ступени скрипели под его тяжестью, Чугун сопел, стараясь не поскользнуться на обсыпавшейся штукатурке. Возле тела бывшего Кости он прижался скованными руками к перилам и неуклюже стал спускаться боком.
          – Завязать – это ты правильно решил, – подбодрил я его и кивнул на бывшего Костю. – Видишь, что от такой работы бывает.
          С тревогой глянув на мертвое тело, Чугун чуть не поскользнулся и вцепился руками в перила. Лицо его взмокло. Осторожно миновав лужу крови, он повернул к холлу. Черт, зря я пиджак мертвого Барина не прихватил, – подумал я с досадой. – Побрезговал.
          В холле я увидел сцену, достойную финала триллера. С пистолетом в руке и автоматом на плече мой брат мужественно обнимал свою возлюбленную, заодно контролируя ситуацию вокруг, а прекрасная официантка всхлипывала, уткнувшись в его широкую грудь, чтобы не видеть окровавленный труп звероподобного бэда за креслом. Мне даже взгрустнулось, что я сейчас не на месте Толяна, и единственное, что мне остается, – любоваться стройными ногами девушки. Эх, как там моя красавица блондинка?
          Интересно, – подумал я, – когда эта Таня придет в себя, простит ли она моему брату, что он оказался бандитом и втянул ее в такую историю?
          Между тем Фурина подруга, потерянно сидевшая на кончике кресла, повела глазами в нашу сторону. Я-то думал, она обрадуется, увидев своего соседа-освободителя, но она посмотрела на меня совершенно безучастно, зато стоило ей перевести взгляд на Чугуна, как ее глаза вспыхнули вдруг недобрым огнем. Резко поднявшись с кресла, она двинулась через холл к закованному бандиту.
          Чугун, скромно переминавшийся возле лестницы, бросил на меня беспокойный взгляд. И было от чего! Сказать по правде, от вида Фуриной подруги даже мне стало слегка не по себе. Казалось, она – как охваченная местью Фурия – только выбирает место на лице Чугуна, в которое запустит сейчас свои ногти. Защититься от нее бандит мог разве что ногами, но я сильно сомневался, что он рискнет при мне так поступить с женщиной. Может, он участвовал в ее пытках?
          – Это ты ее? – сурово поглядел я на Чугуна.
          – Нет, – замотал головой бандит.
          – Где Витя? – сдавленно спросила Фурина подруга.
          – Чего ты? – Чугун попятился к лестнице. – В подвале твой Фура сидит.
          Чугун не врал, это было видно. Натянуто улыбнувшись, я заступил дорогу черноволосой мстительнице и мирно спросил:
          – Тебя как зовут? Меня Мена.
          Увидев перед собой вместо лица Чугуна мою физиономию, девушка остановилась. Ну и видок у нее был. По-счастью, ее так поглотили страсти, что она не заметила некоторой лживости моей улыбки. Лоб ее напряженно наморщился. Я надеялся, что смена декораций всколыхнет ее память, но прав оказался лишь наполовину. Неожиданно потеряв к нам всякий интерес, Фурина подруга развернулась на девяносто градусов и всмотрелась в торчавшие из-за кресла ноги в остроносых туфлях, обитых желтым металлом.
          – Он тебя бил – Черт, – поспешно сказал над моим ухом Чугун.
          Глаза девушки расширились. Сорвавшись с места, она неловко кинулась к трупу звероподобного подручного Барина и изо всех сил ударила его ногой. Еще раз, еще, еще...
          – Мразь! Получай! На тебе. На...
          Лучше я умолчу обо всех ругательствах, которыми она поносила труп, пиная его ногами. Не удивлюсь, если ее яростные вопли достигли даже берега Стикса и поколебали бестелесную тень Черта, если его еще не увез Харон.
          Высвободившись из объятий Толяна, Таня сочувственно смотрела на подругу по несчастью и вытирала украдкой слезы. Мы с братом обменялась взглядами. Толян посмотрел на часы. Чугун улыбался, обнажив два металлических зуба.
          Выместив свой гнев на труп Черта, подруга Фуры с вызовом обвела взглядом холл и вдруг заметила связанного безымянного бандита на полу. Как видно, от него ей тоже досталось, потому что она, не медля, рванула к пленнику и дважды ударила его ногой по ребрам. Впрочем, свой пыл она уже растратила, удары получились так себе.
          Брат просто прилип к своей Тане, пришлось брать инициативу в свои руки. Приблизившись к разбушевавшейся соседке, я осторожно тронул ее за руку. Вздрогнув, девушка отдернула руку, резко обернулась ко мне. Грудь ее вздымалась, глаза горели. Казалось, она и мне сейчас заедет, если я начну гнать волну.
          – Слушай, тебя как зовут? – сказал я дружелюбно, как Данила из "Брата". – Меня Мена, а тебя?
          Мой дружеский тон сбил ее с толку. Моргая глазами, она тупо уставилась на меня и вдруг узнала. В смысле – вспомнила, что я с ней живу в одном доме. Словно очнувшись, буйная подружка Фуры вмиг обмякла, левый глаз ее стал подергиваться. Стыдливо отведя взгляд, она шмыгнула носом и отерла фиолетовую слезу. Бандит на полу лежал неподвижно, как притаившийся заяц у ног поселянина, хотя напряженность его мышц выдавала, что он в полном сознании.
           – Тебя как зовут? – повторил я участливо, аккуратно взяв девушку за рукав темно-лилового джемпера.
          – Саша, – буркнула она, хлюпая носом и растирая сочившиеся слезы.
          Момент был самый подходящий.
          – Слушай, Толян, – сказал я, показывая на нее глазами: мол, надо действовать, пока она опять не пошла чудить. – Забирай девиц и мотай отсюда. А я Фуру с Кабаном отпущу и сразу за тобой.
          – Я без тебя не поеду, Мена, – качнул головой Толян.
          Фуру я помянул совершенно напрасно.
          – Где подвал? – тут же подняла глаза Саша.
          Уловив мое мимолетное движение, она посмотрела на лестницу вниз и решительно двинулась к ней, пнув попутно ноги пленного.
          – Погоди, – схватил я ее за руку, красноречиво глянув на Толяна. – Сейчас вместе пойдем. Да погоди ты, все равно ключ у меня.
          Про ключ я соврал удачно. Затормозив, Саша недоверчиво посмотрела на меня, но, кажется, поверила.
          – Две секунды подожди, – силой усадив ее на первый попавшийся стул, я подошел к Толяну. Чертов брат как приклеился к своей официантке.
          – Таня, вы простите, – решительно сказал я девушке и кивнул Толяну: – Отойдем на минуту.
          Отойти нам пришлось к прихожей: мимо омерзительного трупа Черта. Поняв меня с полувзгляда, Чугун перешел в глубину холла, заняв позицию поближе к Тане и подальше от черноволосой смутьянки. Заглянув в прихожую, я увидел, что Боря все так же сидит у стены с зажмуренными глазами.
           – Слушай, Толян, – горячо заговорил я брату, кося глазами на оскалившуюся голову в луже крови. – У этого Кабана с Фурой видок еще тот будет. Да у твоей Тани просто крыша съедет от таких зрелищ. Она же в детском кафе работает, а не на скотобойне. Увези ее отсюда, на хрен, пока она еще в трансе. Поверь моему опыту, брат. Она сейчас на тебя запечатлелась. Если ты ей чувство этой мерзостью перебьешь – всё. Она с тобой никуда не поедет.
          Вслед за мной Толян с сомнением посмотрел на бывшего Черта.
          – Толян, тут каждая секунда дорога, – сказал я убежденно. – Да у тебя второго такого шанса больше не будет. Увози ее сейчас, пока она на тебя запечатлелась.
          – А ты? – с сомнением посмотрел в мои честные глаза Толян.
          – Отправлю этих козлов в больницу с Чугуном и смотаюсь. Я Ольгу в лесу оставил, как договорились. Связал, завязал рот и замаскировал. Нам же еще надо деньги найти. Слушай, Толян, да не беспокойся ты за меня, я с этой полудохлой командой в два счета справлюсь. А Чугун мне теперь по гроб жизни обязан, – перехватил я беспокойный взгляд брата в холл. – У него теперь все файлы на своего сына Федю съехали. Три годика пацану. Брат, можешь мне поверить. Ты что думаешь, он сомневается, что я ему чуть что башку разнесу? – я кровожадно ухмыльнулся. – Давай, Толян, увози Таню. Поверь моему опыту, тут каждая секунда дорога.
          – Ладно, Мена, – сдался Толян. – Не рискуй, понял? Если менты или братва заметут, все вали на меня. И пальцы свои со стволов постирай. Понимаешь, о чем я? И сбрось при первой возможности.
          Толян смотрел мне в глаза.
          – Записали, брат, – рассмеялся я, подставив ему раскрытую ладонь.
          Вместо того, чтобы хлопнуть по моей руке, Толян вдруг усмехнулся, мотнул головой и сказал в сердцах:
          – Странный ты парень, Мена. Но то, что ты для меня сделал, я не забуду. Спасибо тебе, брат, – и стиснул мне руку своей ручищей так, что у меня аж слезы на глаза навернулись.
          – Встретимся на квартире, как договорились, – сказал он. – Пока тебя не дождусь, из города не уеду.
          Толян улыбнулся, в глазах его, прорываясь сквозь все заслоны, мелькали огоньки счастья.
          – Ну всё, брат, разбежались, – хлопнув меня по плечу, Толян решительно двинулся к своей ненаглядной. Я пошел следом за ним.
          Фурина подруга была уже на ногах. Взгляд у нее был, как у голодной волчицы. Чугун благоразумно держался от нее подальше. Пока мы говорили, он делал вид, что совершенно не интересуется нашей беседой, но на самом деле напряженно вслушивался, пытаясь уловить смысл разговора. Как только мы пошли обратно, он отделился от стены, прислонившись к которой стоял, и с беспокойством глянул на нас, но тут же отвел глаза, всем своим видом давая понять, что готов к безоговорочному сотрудничеству. Таня неуверенно поглядывала по сторонам – наверняка не привыкла к таким просторным, навороченным холлам. По-моему, она здорово обрадовалась, что мы закончили военный совет.
          – Таня, мы уезжаем, – не без робости взял ее под руку Толян.
          – Вы тоже, – спохватившись, повернулся он к моей соседке.
          – Я без Вити никуда не поеду, – неприятным голосом отрезала Саша.
          Дался ей этот Фура! Не сказал бы, что ее Витя говорил о ней с сердечным трепетом, когда его допрашивали в моей квартире. Впрочем, для брата все оборачивается к лучшему. Это мне – опять всё расхлебывать. Ну и ладно, наверняка будет весело.
          Толян вопросительно посмотрел на меня, я красноречиво пожал плечами, и он без лишних слов повел Таню к выходу, стараясь заслонить от нее бывшего Черта. Проводив их взглядом, я кивнул Чугуну:
          – Давай показывай, где ее Витя.
          Чугун охотно направился к лестнице в подвал. После ухода моего брата он заметно воспрял духом. Саша проявила еще большую прыть. Мне пришлось совершить спринтерский рывок, чтобы тормознуть ее у лестницы. Где-то в подвале лежал пистолет бывшего Кости, и мне вовсе не улыбалось, чтобы эта непредсказуемая мстительница нашла его первой.
          – Погоди, – нарочито обеспокоено схватил я ее за руку, демонстративно доставая пистолет.
          Ствол произвел на нее впечатление. Черноволосая соседка послушно посторонилась, пропуская вперед Чугуна.
          – Ты в нашем подъезде живешь? – спросила она вдруг ни с того ни с сего. – На девятом этаже?
          – Ага, – подтвердил я, улыбаясь. – А ты в какой квартире живешь?
          – В сто сорок седьмой, – ответила она машинально, устремляясь взглядом за бандитом, грузно затопавшим по ступенькам. Я не стал ее томить и, скомандовав: – Пошли, – первым ступил на знакомую лестницу.
          Лестница вниз шла как раз под лестницей наверх – прямо транспортная развязка. Над головами у нас лежал на ступеньках невидимый труп бывшего Кости. Невольно я пощупал сквозь куртку кипарисовую шкатулку. Сзади, держась руками за перила и стену, осторожно стукала каблуками Саша.
          Костин пистолет лежал посреди площадки у лестницы, ярко чернея на голубом кафеле. Черный туфель проходившего мимо Чугуна зачем-то отпихнул его к стене. Шумно проехав по полу, металл неожиданно звонко стукнул о камень, девушка сзади ойкнула, инстинктивно схватившись за меня обеими руками. Порадовавшись своей предусмотрительности – что не пустил Фурину подругу вслед за Чугуном, – я подобрал трофей, поставил его на предохранитель и сунул в карман. Теперь у меня опять было по стволу в каждом кармане плюс тот, что в руке, и я от всей души воззвал к богам, чтобы возле Фуры с Кабаном не сидел в засаде насмерть перепуганый охранник.
          Саша притормозила, дожидаясь меня. Подземелье Барина подействовало на нее угнетающе. Я же наоборот – ностальгически улыбнулся, вспомнив навернувшегося башкой об трубу бугая Борю и голубой кафель бойлерной, по которому я шел, как по морской глади, – освобождать прикованную у стены прекрасную пленницу. Меня вдруг поразила мысль – насколько я успел освоиться в этой новой жизни. Я вспомнил, как утром безмятежно сидел в своей постели, ел бутерброды, запивая их кофе, читал себе Стивенсона, ожидая обычный телефонный звонок от троюродного брата, – и всё, происходящее со мной сейчас, на секунду показалось мне нереальным. Тем более, рядом стояла соседка из моего обыкновенного подъезда. Честно говоря, я даже уставился на следы побоев на ее лице: чтобы вновь убедиться в реальности бандитского дома, и – закованного в кандалы Чугуна, топавшего впереди по подвальному коридору, и окровавленных трупов, оставшихся наверху, и ствола в моей руке, и еще двух стволов – в карманах. Саша хлюпнула носом и отвернулась.
          Когда мы с Сашей вошли в коридор, Чугун уже остановился возле знакомой мне железной двери.
          – Тут они, – кивнул он.
          Саша встрепенулась, я прибавил шаг.
          – Слышишь, Мена, может, пусть она тут обождет? – озабоченно сказал мне Чугун, когда мы с девушкой остановились перед дверью.
          Нашел, что сказать! Я и опомниться не успел, как Саша, забыв про мой мифический ключ, набросилась на железную дверь. Дверь распахнулась, и храбрая девушка влетела в бойлерную. Подтолкнув вперед Чугуна, я поскорее вошел следом за ними.
          Напрасно я прикрылся Чугуном, как щитом, никакой охраны возле Фуры и Кабана не было. Почему – сразу стало понятно, как и то, почему бандиты не заперли дверь. Все мои ностальгические воспоминания про Ольгу как ветром сдуло. Вместо них в ушах у меня вновь зазвучал тот жуткий крик, от которого кровь застыла у нас в жилах, когда мы с ней утром выбрались из окна этого дома, а перед глазами встали на миг остроносые туфли с носками, обитыми заточенным желтым металлом.
          Зрелище и впрямь было не для слабонервных. Барин с подручными здорово потрудились, выбивая из Фуры с Кабаном признание в том, чего они не совершали. Фуру от Кабана я отличил разве что по комплекции. Связали их, по-моему, совершенно напрасно.
          – Витя, Витечка, – упав на колени возле Фуры, моя несчастная соседка вцепилась пальцами в узел, которым были затянуты его руки. Фура недовольно застонал, налитый кровью, запухший глаз его скосился на девушку.
          – Сука, – с ненавистью выдавил он, разлепив губы-оладьи. – Из-за тебя влип.
          Вот подонок! Не обращая на нас внимания, всхлипывая в голос, Саша впилась в узел зубами.
          – Нож есть? – повернулся я к Чугуну.
          – В кармане, – показал он глазами.
          Вытащив у него из кармана складной нож, я наклонился над Фурой и веско показал ему пистолет.
          – Рыпнешься, пристрелю, – сказал я, и видят боги, я сделал бы это с удовольствием.
          Могу поручиться: Фура отлично понял, что я не шучу. Скосив на меня единственный приоткрытый глаз, он вдруг узнал во мне беззащитного хозяина квартиры, в которую привели его утром Костя и Чугун. Мгновенное недоумение перескочило в его взгляде на страх и тут же сменилось подлой злобой.
          Не обращая внимания на столь же выразительный взгляд, которым наградила меня его подруга, я бесцеремонно отстранил ее и разрезал веревки.
          Фура тут же попытался подняться, но рука его поехала по голубому кафелю пола. Вцепившись в своего ненаглядного, Саша перевалила его на задницу и помогла сесть.
          – Ты скажи ему, что я свой, – намекнул я ей.
          – Он в нашем подъезде живет, – недовольно глянув на меня, буркнула Фуре моя соседка.
          – Знаю, – раздраженно чмокнул он губами.
          Презрительно смерив взглядом эту парочку придурков, я разрезал Фуре веревку на лодыжках и развернулся к Кабану. Кулем лежавший рядом с Фурой, он вполне оправдывал свою кличку. Оценив массивную, коренастую тушу бандита и его физические кондиции, я сразу понял, что Чугуна мне придется расковать прямо сейчас. Самому мне этого друга до машины не дотянуть.
          Кабану я разрезал путы только на ногах. Чтобы Чугуну трудней было вести своего кореша. Поднявшись, я сунул нож в карман и подошел к новообращенному честному парню Чугуну, демонстративно наставив на него пистолет.
          – Я сейчас с тебя браслеты сниму, – сказал я, испытующе глядя ему в глаза. – Ты все запомнил?
          – Помню, Мена. Завяжу. Крест дал, – охотно подтвердил Чугун.
          – Поможешь ему, – кивнул я в сторону Кабана. – Повернись.
          Уперев ствол Чугуну в спину, я отомкнул наручники и на всякий случай скользнул в сторону, но Чугун не проявил ни малейшей агрессивности. Он только осторожно обернулся посмотреть: где я, – после чего стал тупо сжимать и разжимать освободившиеся кулаки. Наверное, с непривычки. Между тем Фура, кряхтя и матерясь, успел подняться с помощью Саши, и теперь стоял, отдыхиваясь, раздраженно опираясь на свою подругу.
          – Ничего, друганы, сейчас в больницу поедем, – с энтузиазмом сообщил им Чугун.
          – Козлы, – злобно огрызнулась Саша. – Витенька, пойдем потихоньку.
          – Тише ты, дура, – прошипел Фура, но покорно двинулся с ней к двери. По счастью, ноги у него здорово заплетались.
          – Давай, бери его, – указал я стволом Чугуну на Кабана. – И в темпе.
          Но с Кабаном получилась заминка. Идти он явно не мог. Пришлось разрезать ему путы и на руках, чтобы Чугун мог взвалить его себе на плечи. Ну и силы было у парня! Не меряно. В смысле – у Чугуна, конечно. Пыхтя и отдуваясь, он подсел, грузно перевалил Кабана себе на спину, как огромный куль с мукой, поднялся, оторвав Кабана от пола, и тяжело затопал на выход. Бросив прощальный взгляд на оскверненную бойлерную, я замкнул скорбное шествие с пистолетом наголо.
          Сашу с Фурой мы нагнали на лестнице. Фура спотыкался, шипел матом на свою подругу, но рука его хваталась за перила крепко. От этого типа можно было ждать любой пакости. Шумно выдохнув, Чугун медленно двинулся вверх по ступеням, задевая Кабаном за шероховатую стену. Саша с Фурой добрались до первого этажа и скрылись из виду, но контроля над ними я не потерял.
          – Ни хрена себе, – донесся из холла чмокающий голос Фуры. И вслед за тем, совсем тихо: – Этот завалил?
          – Не знаю, может, он, а может – его брат, – так же тихо отозвалась верная Саша. – Ты лучше молчи.
          Я различил еле слышный звук работающего двигателя. Толян ждал меня. Но у меня были другие планы.
          Миновав прихожую с отдыхающим у стены Борей (руки его теперь были освобождены от бинта и вывернуты назад – наверняка связаны предусмотрительным Толяном), мы всей толпой выбрались на крыльцо. Ворота имения были уже открыты. Толян с Таней сидели в "Мерседесе" цвета мокрый асфальт. Я весело махнул брату рукой: вали, мол, все в порядке!
          – Мена, не отпускай Ольку! – крикнул Толян в раскрытое окно.
          – Записали, брат, – салютовал я ему знаком победы.
          Махнув мне рукой на прощанье, Толян тронул машину и повернул к воротам.
          Обе скорбные парочки, застряв на крыльце, выжидающе смотрели на меня. Даже Кабан приоткрыл мутные очи.
          – В джип грузитесь, – приказал я Чугуну, махнув пистолетом. – На заднее сидение.
          На дорогу до джипа у них ушло минуты две. Но Саша с Фурой, конечно, поспели первыми. Устроив своего Витю на сидении, Саша захлопнула дверцу, проворно обежала темно-зеленый вездеход и, забравшись на сидение с другой стороны, помогла Чугуну усадить Кабана. При этом она успела метнуть на меня такой злобный взгляд, словно это я отделал ее дружка и его кореша. Честное слово, когда они все трое оказались в машине, я вздохнул с облегчением. Чугун, отдуваясь, обернулся ко мне за дальнейшими указаниями.
          – Слышь, Чугун, тебя как зовут-то? – спросил я миролюбиво.
          – Володя.
          – Давай, Володя, за Борей, – кивнул я на дом и пояснил на тот случай, если он не заметил бугая Борю, сгибаясь под тяжестью Кабана. – Он там сразу будет, в прихожей.
          Через минуту Чугун появился на крыльце, поддерживая раненного Борю. Вернулся-таки парень в сознание. Жмурясь на солнце, я смотрел, как они идут к машине. Развязать кореша Чугун не решился, и Боря напряженно смотрел себе под ноги и жалобно охал на каждом шагу.
          – А теперь, Володя, раздобудь бензинчика, – распорядился я, когда Чугун помог Боре взгромоздиться на почетное переднее место.
          Ветер был слабый и дул в сторону от сосняка. Я был уверен, что на лес огонь не перекинется.
          Чугун недоуменно уставился на меня, но вдруг глаза его озарились пониманием.
          – Сейчас сбацаю, – сказал он с подъемом.
          Я ожидал, что Чугун полезет за бензином в разбитые машины, но он уверенно направился к дому.
          – Эй, ты куда?! – окликнул я его на всякий случай.
          – Там в гараже канистры, – мгновенно остановившись, показал он на съезд к закрытым воротам справа от дома. – Туда из подвала дверь есть.
          – Погоди, я с тобой пойду, – сказал я.
          – Слышишь, Саша, – обернулся я к джипу. – Мы сейчас одно дело быстро сделаем, и Володя вас сразу отвезет.
          Фурина подруга ничего не ответила, хотя и нагнулась к открытому окну машины, чтобы лучше расслышать. Смерив ее внимательным взглядом, я отвернулся и пошел к дому.

          Мы с Чугуном снова спустились в подвал, только на этот раз повернули в другую сторону. Признаться, я с трепетом ждал, когда вспыхнет первый на моем веку погребальный костер. Все-таки Барин был не простым воином преступного мира, а "подполковником", и в какой-то мере заслужил такую посмертную почесть.
          – Это ты от мусоров, что ли? – поинтересовался Чугун, лихо подхватив пару канистр в пустом гараже.
          – И это тоже, – сказал я дипломатично.
          – Правильно, – обрадовался Чугун. – Гори она на хрен, такая жизнь.
          Одну канистру я приказал ему оставить в холле, с другой мы поднялись на второй этаж. Вдруг я услышал звук двигателя, заработавшего снаружи дома. Забежав в комнату, окна которой выходили на парковку, я сразу понял, в чем дело. Злобный водила Фура оклемался больше, чем я думал. Он теперь сидел за рулем джипа, а рядом с ним вместо Бори сидела Саша (раненного бугая они успели переместить на заднее сидение). Чугун тоже очутился рядом со мной, не выпуская из рук канистру. Заметив нас, Фурина подруга мстительно высунула в окно машины руку и показала нам оттопыренный средний палец.
          – Вот падлы, – искренне разозлился Чугун. – Шмальни по ним, Мена.
          – А и хрен с ними, – сказал я философски.
          Чугун не нашелся, что возразить.
          Лихо описав полукруг по двору, темно-зеленый джип устремился к воротам.
          Велев Чугуну оставить пока канистру на лестничной площадке, я в темпе осмотрел все комнаты второго и третьего этажа на предмет неучтенной живности. Чугун, правда, сказал, что у Барина нет домашних животных, но мало ли... Чугун шел впереди – за проводника. Потом мы спустились на первый этаж и осмотрели все там, даже еще раз заглянули в подвал. Ни белого кота, ни черного бультерьера у бывшего Барина не обнаружилось. Мрачная была личность.
          Наконец мы вернулись на площадку второго этажа.
          – На труп лить? – деловито открыв канистру, спросил Чугун.
          И тут на меня накатило. Совсем не то, что вы, может быть, подумали. Это был иной накат и, видят боги, я его ждал! Черный пиджак бывшего Барина вдруг превратился на миг в шкуру жертвенного барана.
          – Да стой ты, блин! – схватил я за руку Чугуна. – Поставь канистру. Сними с него пиджак.
          Чугун недоуменно посмотрел на меня и вдруг расплылся в понимающей ухмылке.
           – Че, приглянулся? – спросил он, присев на корточки возле мертвого тела.
          Я не ответил. Я думал: в какой степени пиджак жертвенного Барина может сойти за натуральную баранью шкуру? Но не снимать же с него кожу! Ладно, и так сойдет.
          – Запачкался, – поднявшись, Чугун с сожалением показал мне пятна крови на черном воротнике.
          – Хочешь увидеть свое будущее, Володя? – спросил я, в упор глядя ему в глаза.
          Рука, протянувшая мне пиджак, застыла на полпути. Чугун судорожно сглотнул, лицо его побледнело.
          – Как это? – с трудом выговорил он.
          – В натуре, – обнадежил я его. – Что с тобой завтра будет, или через неделю.
          Рука с пиджаком опустилась, темно-карие глаза Чугуна скакнули на пистолет в моей руке. Все страхи, порожденные его прежней бандитской жизнью, разом бросились ему в голову. Вцепившись в пиджак, он неуклюже застыл передо мной, перескакивая глазами с моего лица на пистолет.
          – Когда помру? – выдавил он наконец, облизнув пересохшие губы.
          – Да нет, что ты, – рассмеялся я. – Просто задашь вопросы про то, что ты хочешь узнать, и увидишь, как оно будет.
          Я ободряюще улыбнулся Чугуну, главное сейчас было – пригасить охватившее его смятение. Я уже пробудил в нем слишком много важных для него вопросов: вопросов о том, что с ним будет теперь. Осталось только подождать, пока эти вопросы заполнят его голову, перевесив текущие страхи.
          Чего лукавить, на самом деле я просто хотел проехаться за его счет. Но когда он меня башкой об стенку бил, он обо мне много думал?
          Я кивнул головой на дверь "черной гостиной", приглашая Чугуна идти вперед. И одновременно с раскрытой дверью я видел на ее месте грот в сосновом лесу, устланный толстым слоем длинной сухой хвои. И Чугун был в свободном хитоне, перехваченном у шеи металлической пряжкой, и в сандалиях. Ремешки сандалий высоко оплетали его мощные голени. Через руку его была перекинута черная баранья шкура.
          – Не бойся, Володя, это обряд такой. Называется инкубация, – всплыло невесть откуда знакомое слово. – Так как, хочешь увидеть, что с тобой через неделю будет?
          Мы уже стояли на сером ковролине, неподалеку от потемневших пятен "кабаньей" крови.
          – Хочу, – сглотнув, сказал Чугун и покосился на пистолет в моей руке.
          – Тогда постели пиджак на пол. Не так, изнанкой наверх! А теперь ложись на него.
          Глаза у Чугуна округлились. Наверняка он решил, что у меня съехала крыша.
          – Не надо, – испуганно сказал он, отступая на шаг.
          – Давай, Володя, ложись, – сказал я почти ласково.
          – М-Мена, – Чугун покачал головой.
          – Да не буду я тебя убивать, чего ты? – невинно округлил я глаза.
          Боги свидетели, я проникся такой симпатией к Чугуну, что никому бы не дал его в обиду. Но он все еще мне не верил.
          – Ничего с тобой не случится, – сказал я, проникновенно глядя ему в глаза. – Ты сейчас заснешь на несколько минут, вот на этом пиджаке, и во сне спросишь про то, что узнать хочешь. И увидишь. И мне скажешь.
          Глаза Чугуна подернулись поволокой. Я даже встревожился: не рухнул бы он на пол, – но все пошло как по маслу. Медленно посмотрев на пистолет, он опустился на четвереньки и тяжело улегся мощным торсом на пиджак.
          – Так? – робко спросил он.
          – Да. Вытяни руки вдоль тела.
          Присев на корточки рядом с Чугуном, я нажал ему на сонную артерию. Глаза парня замутились, веки задрожали и неторопливо прикрылись, оставив от глаз только щели.
          – Вижу, – вдруг медленно заговорил Чугун изменившимся голосом.
          – О чем спросил? – склонившись над ним, продолжая держать пальцы на его шее, властно потребовал я ответ.
          – Гурей замочит?
          – Ну и...
          – Н-нет, хоронят Гурея, цветов до фига, я их не знаю, – монотонно бубнил Чугун. – Гроб черный, лакированный, с золотыми ручками, в яму спускают. На гроб землю кидают, по очереди, Бразилец, – лицо Чугуна вдруг просветлело, видно, узнал какого-нибудь бандита. – И Валек, он под Бразильцем ходит. Скоро уже, на этой неделе...
          Я слегка ослабил нажим, глазные яблоки застыли под прикрытыми веками. Чугун замолчал, но губы его продолжали шевелиться. Выждав пару секунд, я медленно надавил на жилу, глазные яблоки снова задвигались.
          – О чем спросил? – властно окликнул я ушедшего бандита.
          – М-менты затаскают? Н-нет, хорошо, – толстые губы Чугуна вдруг тронула улыбка. – Пацан на шее сидит, – сказал он мечтательно. – Я с ним иду, липы зеленые, хорошо... через месяц, живой.
          Отняв руку от толстой шеи, я бесцеремонно похлопал Чугуна по щекам. Не фиг губу раскатывать, пора дом поджигать. Раз у него все будет путем, а этого их Гурея замочат, значит и у меня, глядишь, все обойдется.
          Чугун часто заморгал и очумело уставился на меня, узнал, вздрогнул, повел глазами по сторонам, соображая, где находится, двинул руками и явно удивился, что они у него свободны. Тяжело сев, взялся рукой за лоб и сказал, словно сам себе.
          – Видел. В натуре.
          – Это сон был или как? – все еще очумело поглядел он на меня снизу вверх. – А Гурея завтра замочат.
          – Ух черт... – потерев рукой лоб, Чугун тряхнул головой. Сообразив, что смотрит на меня, смутился, отвел глаза. Непонятное пугает, ясное дело.
          – Вот видишь, Володя, – бодро хлопнул я его по плечу. – А ты боялся. Ну все, хорошего понемножку, пошли костер разжигать.
          С трудом поднявшись, Чугун застыл, мучительно что-то соображая, потом нагнулся и поднял черный пиджак. Почтительно посмотрев на псевдошкуру бывшего Барина, он покачал головой и не без робости спросил:
          – Мена, ты экстрасенс, да?
          – Это скорее ты экстрасенс, – расхохотался я. – Кто из нас двоих будущее видел, ты или я? Да брось ты, на хрен, этот пиджак, он нам больше не нужен. Пусть его Барин с собой забирает.
          – Куда забирает? – эхом отозвался Чугун и вдруг бросил пиджак так, словно это была гадюка.
          – На тот свет, да? – спросил он, глядя на меня со священным ужасом.
          – Понимаешь, Володя, – пояснил я Чугуну, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. – Когда жертвенный огонь прогорит, твой Барин сюда вернется и приберет, что ему по душе
          – Не, Мена, я твой базар не догоняю, – замотал головой Чугун и, отвернувшись, быстро пошел из "черной гостиной". Прямиком подойдя к канистре, он рывком поднял ее так, что бензин выплеснулся, и, словно очнувшись, вопросительно посмотрел на меня.
          – С коридора начнем, – кивнул я ему на открытую дверь.
          – Ага, – согласился Чугун и пошел в коридор, я – за ним. Но на полпути он вдруг застыл, обернулся ко мне и спросил:
          – Слышишь, брат, а то, что я увидел, оно правда сбудется?
          – Все сбудется, Володя, можешь не сомневаться, – заверил я Чугуна. – Как в аптеке.
          Задумчиво отвернувшись, Чугун дошел до конца коридора и начал плескать на паркет бензин.
          Когда мы, пятясь, вернулись на лестничную площадку, Чугун в нерешительности замялся у трупа своего бывшего хозяина.
          – Лей, не жалей, – широко улыбнувшись, кивнул я ему на оболочку "подполковника".
          Чугун обильно полил труп бензином.
          – Слышь, Володя, а Валек – это от Валентина? – спросил я.
          – Не, – сказал Чугун. – Это – от вальнуть. Завалить.
          Он вдруг осекся и с беспокойством посмотрел на меня.
          – Понятно, – рассмеялся я и пояснил, чтобы он не волновался. – Ты его на похоронах Гурея видел, вместе с Бразильцем.
          Замотав головой, Чугун отвернулся и поскорее плеснул из канистры. Глядя, как энергично он поливает паркет, я решил не спрашивать его про Бразильца.
          Полив бензином лестничную площадку, часть "черной гостиной" и лестницу с трупом Кости, мы спустились в холл, и Чугун принялся опорожнять вторую канистру, по традиции начав с коридора. Когда мы допятились до холла, пленный бандит, прикидывавшийся до этого собственной тенью, вдруг подал голос.
          – Братки, вы чего? – испуганно вскинул он голову. – Братки!
          Отчаянно дергаясь, он попытался перевернуться на спину, но куда там! Брат Толян вязал людей на совесть. Приостановившись с канистрой в руках, Чугун вопросительно посмотрел на меня.
          – Братки! – скосившись вверх, глаза парня метались между мной и Чугуном. – Братки!
          – Тебя как зовут? – спросил я нарочито сурово.
          – Карман. Рома.
          – Вот что, Рома, – сказал я участливо. – Выбирай: или ты здесь остаешься, или по собственной инициативе в беспамятстве дачу подпалишь.
          – Подпалю, – отчаянно затряс головой Рома. – Я все понял, нет базара, братки. Тогда отпустите? А, братки?
          – Тогда отпустим, – пообещал я и добавил, кивнув на Чугуна. – Не нам же с Володей в поджигателях ходить.
          Ухмыльнувшись Роме, Чугун снова принялся за работу. Особенно усердно он полил труп бывшего Черта. Опорожнив наконец канистру, Чугун глянул на меня, подошел к бывшему корешу, поставил канистру рядом с ним и сказал с угрозой:
          – Запомни, Карман, ты нас сейчас тут не видел. Усек?
          – Усек, никого не видел, хату сам зажег, – перескакивая глазами с Чугуна на меня, преданно пообещал Рома. – Нет базара, братки.
          – Развяжи ему руки, – приказал я Чугуну, и в этот миг в животе у меня заурчало так, что оба бандита невольно бросили взгляд в мою сторону. Стоило мне немного расслабиться, как когти голода буквально впились в мой бедный желудок. Вы даже представить себе не можете, до чего я проголодался!
          – Обожди! – поспешно остановил я Чугуна. – Сперва на кухню заглянем.
           Кухня была тут рядом – дверь возле лестницы в подвал. Мы уже заходили на нее, когда обследовали дом. Прикольно, но каких-нибудь пять минут назад я и не вспомнил про еду, оказавшись на кухне, хотя живот у меня наверняка сводило от голода. Так меня поглотил предстоявший обряд инкубации. Теперь же, представив, что мы могли поджечь дом до того, как я воспользуюсь плодами победы, я прямо в ужас пришел. У Барина было два огромных холодильника, и я не сомневался: оба они ломятся от жратвы.
           Так оно и оказалось. Не выпуская из руки пистолет, я отрезал себе ломоть хлеба, здоровенный ломоть сочной ветчины и, соорудив бутерброд, откусил кусище на полный рот.
           – Пиво будешь? – предложил Чугун, доставая из другого холодильника пару бутылок "Золотой бочки".
          – Угу, – кивнул я, работая челюстями. Ветчина у бывшего Барина была удивительно вкусная.
           Чугун катнул мне по столу открытую бутылку пива, а сам одним глотком наполовину осушил другую. Конечно, я бы предпочел красное вино или молоко, но ни того ни другого у этих варваров не оказалось.
           – Слышь, Чугун, сделай мне пару санта-барбургеров, – припахал я его, чтобы не расслаблялся.
           Хмыкнув, Чугун отставил свое пиво, задумавшись на секунду, тщательно помыл руки, вытер их бумажным полотенцем и взялся за хлеб.
           Чертовски приятно набивать себе брюхо и при этом смотреть, как тебе сооружают новое аппетитное блюдо! Да еще руководить процессом. Прикладываясь к бутылке, дирижируя пистолетом, кивая головой с набитым ртом, я уминал свой бутербродище, а Чугун создавал мне еще два огромных многоэтажных бутерброда, спрашивая: буженины мне, сыру или колбасы? Я представил, как проголодалась на свежем воздухе Ольга, и как я предложу ей санта-барбургер в награду за ее страданья, и чуть не поперхнулся пивом – так мне стало весело. Соскочив со стола, на котором сидел, я подошел к холодильнику с пивом и, временно положив бутерброд на столешницу бара, сунул в карман пару банок пива. Конечно – не красное вино победы, но на войне как на войне. Стволы из карманов пришлось переправить за пояс – на спину. Холод металла оказался неожиданно приятен. Военные действия меня здорово разгорячили.
           Прикончив бутерброд, я с трудом впихнул в другой карман куртки аккуратно завернутые Чугуном в бумажные полотенца санта-барбургеры и глянул на настенные часы. С того момента как я, отшвырнув часы Владислава, помчался к дому, прошло уже сорок восемь минут. Давно пора убираться отсюда. С удивлением я поймал себя на мысли, что и так знал: сколько сейчас времени. Словно все это время некие внутренние часы сами собой отсчитывали во мне минуту за минутой.
           В холле висел густой запах бензина. Казалось, сам воздух готов вспыхнуть от малейшей искры. Велев Чугуну посторониться, я одним движением разрезал путы на руках у бандита Ромы. Мгновенно перевернувшись на задницу, Рома взялся было за связанные ноги, но Чугун, подойдя сзади, рывком поднял его за подмышки и вручил зажигалку:
           – Давай, действуй.
           – А ноги? – шатаясь на затекших ногах, балансируя руками, с отчаянием взмолился Рома. Взгляд его метался между мной, влажно-маслянистыми пятнами на полу и далекой, спасительной дверью.
           – Я ведь не успею.
           Глянув на Чугуна, я убедился, что тот отнюдь не собирается помогать своему бывшему корешу. Наоборот, его от души забавляло, как Рома машет руками. Добродушные парни, эти бандиты.
           – Ладно, тащи его к двери, – распорядился я Чугуну.
           Приказ подействовал мгновенно. Покладисто подхватив Рому под мышки, Чугун поволок его вслед за мной к двери в прихожую. Остановившись возле двери, Чугун повертел башкой по сторонам и, поразмыслив, аккуратно прислонил Рому спиной к стене. Рому пошатывало, одной рукой он тут же схватился за стену, но руку с зажигалкой держал перед собой. Зажигалка заметно дрожала.
           – А теперь иди: ноль один набери, – кивнул я Чугуну на холл.
           Вопросительно поглядев на меня, Чугун пощупал карман и извлек мобильник. Потом одумался и, петляя меж бензиновых пятен, подошел к стационарному телефону.
           – Алло. Слышишь, брат, тут дача горит, – сказал он с глуповатой ухмылкой. – В Санта-Барбаре, возле Семихатки. Да увидите!
           – Поджигай, – приказал я Роме, как только Чугун вернулся к двери.
           Послушно включив зажигалку, Рома огляделся, схватился свободной рукой за дверной косяк и бросил зажигалку на влажное пятно – метрах в двух от себя. Пропитавшийся бензином ковролин вспыхнул. Да еще как! Набирая силу, огонь помчался во все стороны по холлу. Словно несколько факельщиков подожгли с разных сторон большой погребальный костер.
           Я отступил в прихожую, бандиты тоже одновременно рванулись в дверь, столкнулись, Рома, взмахнув руками, полетел на пол.
           – Тащи его, на хрен! – заорал я Чугуну, и он, подхватив Рому, повлек его из дома. Пропустив их мимо себя, я один за другим швырнул в полыхающий холл оба трофейных ствола, нож, наручники и сбежал с крыльца по другую сторону от бандитов.
           – Эй, Володя, – весело окликнул я Чугуна. – Можешь ему ноги развязать. Если сможешь, конечно. Вы лучше через лес уходите. Пёхом. Ну пока!
           Чугун с Ромой, застыв, тупо смотрели на меня. Так я их и запомнил: две недоуменные физиономии, и связанные ноги у выпрямившегося Ромы-Кармана слегка согнуты в коленях, а Чугун облапил своего бывшего кореша мощными руками. Как показало будущее, ребята, наверное, оценили мой дельный совет.
           Махнув им на прощанье рукой с пистолетом, я развернулся и побежал к углу дома. Мимо мертвого водилы джипа во всем черном и дальше – за угол, – к тайному перелазу через стену, остроумно украшенную битым стеклом.
           Погребальное пламя уже начинало гудеть. И вдруг – прощальным салютом – в доме стали стрелять боеприпасы. Да, – подумал я. Это Барину не стандартный бандитский монумент на городском кладбище! Эх, как там моя прекрасная блондинка?

Я УЗНАЮ ТАЙНУ КОВАРНОЙ БЛОНДИНКИ

           Сидя верхом на стене, я в последний раз смотрел на горящую виллу бывшего Барина. Огонь еще не вырвался наружу, но его жадный рев упорно пробивал себе дорогу к богам, наблюдающим с небес. И мысленно я посвящал им жертвенное пламя, поглощавшее дом и тела убитых мною врагов. Как я и рассчитывал, густой, темный дым относило в сторону от леса – к пустырю, простиравшемуся до самого шоссе.
           Пора! Бросив прощальный взгляд на завораживающее зрелище, я спрыгнул по другую сторону ограды. Прежде чем бежать к прикованной в лесу девушке, аккуратно сложил лесенку и спрятал ее в той же самой ложбине, заросшей кустарником. Зачем? Честно говоря, сам не знаю. Уж очень она была классная, эта лесенка.
           Удача продолжала сопутствовать мне. Несмотря на дивный солнечный день, за целый час никто так и не набрел на мою пленницу. Вы просто представить себе не можете, как я обрадовался, увидев Ольгу. Виват дурной славе леса, где одиноких путников травят разъяренными бультерьерами! Голубые глаза Ольги метнули в меня две уничтожающие молнии, но я отлично видел: она тоже рада моему возвращению. И еще больше – тому, что я вернулся один.
           Поспешно развязав сорочку, служившую вместо кляпа, я отбросил ее на землю и без лишних слов прильнул к освобожденным губам Ольги в долгом поцелуе, в который вложил всю сладость, на которую только способен. У меня просто крыша ехала от того, что она прикована к дереву! Еще миг, и меня охватило дикое, сумасшедшее ощущение: чувственные губы девушки ответили мне, жгучая сладость стала взаимной.
           С трудом оторвавшись от губ Ольги, я перевел дыхание, шагнул за дерево и поскорее освободил ее красивые запястья от холода кандалов. И честное слово – всей душой пожалел, что на ее коже опять остались эти отвратительные красные следы. Тихо гудели насекомые, на развернувшейся сорочке ярко светлело солнечное пятно, вдалеке за деревьями трещал набиравший силу пожар.
           Лишь только руки Ольги освободились, она поспешно отошла от дерева на несколько шагов, усиленно задвигалась, разминая мышцы, задела за другую сосну, недовольно ругнулась. Солнечные пятна плясали на ее лице и одежде.
           – Слышишь, трещит? – широко улыбаясь, кивнул я в сторону дачи. – Погребальный костер твоего Барина. А Костя и Черт – сопровождающие.
           Мгновенно застыв, Ольга смерила меня таким недоверчивым взглядом, что я расхохотался. Повернув голову, она прислушалась к звукам пожара.
           – Богами клянусь, – заверил я ее, давясь смехом. – Банда Барина приказала долго жить.
           Снова переведя взгляд на меня, Ольга сглотнула и очень серьезно спросила:
           – Мена, вы что, правда убили Петра и Черта?
           – И Костю, – похвастался я. – А еще этого водилу джипа во всем черном и какого-то типа в караулке. Их, правда, Толян подстрелил, зато Костю, Черта и Барина – я лично.
           – Ты... не врешь? – едва выговорила Ольга.
           В ответ я только расхохотался. Вид у нее был до того обалделый, что у меня чуть крыша не съехала от симпатии к ней. С ума сойти, она даже не собиралась обрушить на меня ураган брани за то, что я на целый час приковал ее одну в диком лесу.
           – А... Толян? – спросила она, невольно оглянувшись по сторонам.
           – Не бойся, – рассмеялся я. – Брат Толян укатил со своей возлюбленной на хозяйском "Мерседесе". Еще минут двадцать назад.
           Подойдя к Ольге, я дружески взял ее за плечи, чтобы помочь ей размять затекшие мышцы, но она недовольно стряхнула мои руки.
           – Идиоты, – сказала она, отступая на шаг.
           – Между прочим, нам тоже пора смываться, – шагнув вслед за Ольгой, я снова попытался ее обнять, но она опять решительно отстранилась и вдруг выпалила, чуть ли не со злостью:
           – Мена, тебе надо уехать из города.
           – Зачем это? – искренне удивился я.
           – Дурак! Теперь стрелки на Толяна переведут. И на тебя! Ты что, совсем ничего не соображаешь?
           В ее голубых глазах сверкала такая яростная страсть, что я сам не заметил, как поймал ее за запястья.
           – Тебя там кто-нибудь видел? – дернула она руками.
           – Чугун, Боря, – охотно принялся я перечислять имена побежденных бандитов. – Рома, в смысле – Карман. А еще мы там Кабана освободили и этого урода Фуру, которого утром вместе с нами притащили. И Фурину подругу. Между прочим, она со мной в одном подъезде живет.
           Но даже этот намек на потенциальную соперницу не отвлек Ольгу от мрачных мыслей.
           – Дурак, – в сердцах выдохнула она, глядя на меня, как на безнадежного покойника. – Да пусти ты меня!
           Она так рванула руки, что я предпочел мгновенно выпустить ее запястья (им, бедным, в смысле – запястьям, и без того сегодня досталось).
           – Вы меня отпустить обещали? – жестко спросила Ольга.
           – Только после того, как ты меня домой отвезешь, – расплылся я в улыбке.
           Сейчас нам, конечно, нужно было только одно – как можно быстрее смотаться отсюда. Но потом... В конце концов, я перебил всех ее главных врагов (кроме моего брата Толяна) и имею полное право на награду. Подождет меня брат со своей ненаглядной.
           – Ну так поехали, – буркнула Ольга, решительно направляясь к машине.
           Подхватив с земли сорочку, я бросил прощальный взгляд в сторону дачи, потом – на памятную сосну, у которой томилась прекрасная пленница, и устремился вслед за строптивой блондинкой.
           – Сами разбирайтесь с Гуреем, придурки, – злобно забормотала Ольга, как только я ее нагнал. – Я тебя предупредила.
           – Не бойся, – весело приобнял я ее за плечи. – Гурея вашего завтра самого замочат.
           – Откуда ты знаешь? – мгновенно остановившись, Ольга развернулась ко мне. Моя рука сама собой слетела с ее плеча.
           – Точные сведения, – сказал я самодовольно, снова кладя руку ей на плечо. – Чугун лично его похороны видел. Лакированный гроб с золотыми ручками, братва у ямы... Чугун даже какого-то Бразильца узнал с Вальком. Валек – от слова "вальнуть", а не от Валентина. Не знаешь, случайно, таких друзей вашего бывшего Барина?
           Острое недоверие сменилось в глазах Ольги полным замешательством. Поклясться готов: она почувствовала, что я говорю правду. И ей были знакомы имена Валька и Бразильца.
           На этот раз она не сбросила с плеча мою руку. Скорее наоборот – ей нравилось, что у нее на плече лежит моя рука. Сорочка мешала мне обнять ее по-настоящему, но я, как скупой идиот, продолжал держать свою дурацкую рубашку в руке. Так и обнял в итоге девушку: одной рукой нормально, а другой – с зажатой сорочкой.
           Не знаю, поверила ли Ольга моим словам насчет Гурея, но она явно успокоилась. И ничуть не сопротивлялась.
           – Мена, а Толяна в твоей квартире точно не будет? – спросила она вдруг, отведя глаза.
           Кожа ее зарделась. И тут меня так повлекло к ней, что нас точно накрыл бы в лесу какой-нибудь ОМОН, если бы я вдруг не расхохотался. Этот смех возник неожиданно, сам собой. Наверное, его послали мне боги в ответ на посвященный им погребальный костер.
           – Не будет, – сказал я со смехом, честно глядя в голубые глаза Ольги. – Он меня на той квартире будет ждать, у Владислава. Пока я ему на тот номер не позвоню.
           Выдержка, Мена, – решительно твердил я сам себе. Сначала надо утечь из этого леса. И потом, что это за ложе победителя без красного вина и козьего сыра?
           – Тогда поехали? – лукаво сказала Ольга, и вдруг я почувствовал, как ее рука проникла ко мне под куртку, коснулась моей обнаженной груди. И в то же время другая ее рука настойчиво потянула меня за край куртки к машине. Вот они, женщины!
           Все мое благоразумие как ветром сдуло, но, по-счастью, мысли о козьем сыре пробудили во мне такой голод, что я перепугался: не заурчал бы живот!
           – Погоди, – решительно отстранил я Ольгу. – Есть хочешь?
           Поскорее вытащив из кармана сверток с санта-барбургером, я неловко закинул на плечо рубашку, развернул бумажные полотенца и протянул Ольге супербутерброд.
           – Ни фига себе, – оценила она шедевр Чугуна.
           – На вот, глотни, – заодно протянул я ей и банку с пивом, но тут же сообразил, что одной рукой ей с банкой не справиться, быстро взял у нее банку обратно и вернул открытой.
           Теперь обе руки Ольги были заняты, можно было перевести дух. Вытащив свой бутерброд, я жадно впился зубами в его верхний угол, переглянулся с Ольгой, и мы оба расхохотались. Кусать санта-барбургеры было проблемой.
           Мы снова пошли к машине. Незаметно переправив пистолет из-за пояса в карман, я достал свою банку пива и не без труда открыл ее, прижав локтем к телу. Душа моя так ликовала, что я даже пиво глотнул с гигантским удовольствием.
           Поставив банку с пивом на крышу "Москвича", я отомкнул машину и распахнул дверцу перед Ольгой. Но, оказавшись рядом с ней в машине, сразу понял: в "Москвич" мы забрались совершенно напрасно! Могли бы и на свежем воздухе санта-барбургеры доесть. Все равно Ольга не могла одновременно лопать и вести машину по лесным ухабам.
           Несколько минут мы оба молча жевали, прихлебывая пиво. Я умял свой санта-барбургер быстро, проголодался, как волк. Зато пива у меня было еще с полбанки, а Ольга уже забросила свою – пустую – на заднее сидение. Мы с ней одновременно посмотрели: она – на мою банку с пивом, а я – на солидный остаток бутерброда в ее руке, переглянулись, расхохотались и тут же устроили ченч. Пока я кусал от ее бутерброда, Ольга запустила двигатель, и "Москвич" вперевалку выехал из-под сосен на лесную дорогу. Время от времени я протягивал Ольге бутерброд, и она впивалась в него своими зубками, а потом я давал ей банку с пивом.
           Когда мы уже ехали по грунтовке, со стороны шоссе донесся вой сирены. Выехав из леса, мы увидели две пожарные машины: первая как раз поворачивала с шоссе на дорогу к имению Барина. Притормозив, Ольга нагнулась и некоторое время серьезно смотрела через мое окно на полыхающий дом. Зрелище и вправду было впечатляющее. Вырвавшееся на волю пламя мощно плясало, устремляя огненные языки к небесам. Обе "пожарки" уже свернули с шоссе и теперь на бешеной скорости мчались к даче. Быстро они. Отвернувшись от окна, я посмотрел на Ольгу. Ее голубые глаза были глубоки и задумчивы, как море, позвавшее в странствие аргонавтов. Где же золотое руно в украденном кейсе? – подумал я с улыбкой и только тут вдруг сообразил, что с того момента, как я полетел через лес к очаровательной пленнице, я словно забыл про украденные деньги. Честное слово, эти триста тысяч долларов напрочь выпали из моей головы!
           Мгновенно оценив выражение глаз Ольги, я понял: на погребальном костре золотое руно точно не сгорело. Ольга словно почувствовала мои мысли, взгляд ее оторвался от завораживающего зрелища, настороженно скользнул по моему лицу.
           – Ну, как тебе погребальный костер? – рассмеялся я как ни в чем не бывало, кивнув в сторону дачи.
           – Впечатляет, – хмыкнула Ольга и поглядела на меня, как на героя.
           Ну наконец-то! Отлично уловив мои чувства, Ольга решительно нажала на газ и полным ходом погнала машину к шоссе. Вот и знакомый поворот у Семихатки. Интересно, вспомнился ли ей Сережа в темных очках? Когда мы поворачивали на шоссе, я нашел взглядом лужу, в которую выбросил Борин мобильник, но ничего похожего на его черную верхушку не заметил. Ручаюсь вам, его уже кто-то выудил! Навстречу нам неслись из города две патрульные милицейские машины с включенными «мигалками». Мы беспечно разминулись с ними, Ольга проводила их ехидным взглядом в зеркало. Мы оба молчали, и от этого в салоне "Москвича" настал такой интим, что нас само собой потянуло друг к другу. Я положил руку на плечи девушки, предвкушая, как мы остановимся у магазина и купим бутылку таманского "Каберне", и сыр, но странное дело: стоило мне почувствовать живое тело Ольги, как моя мысль почему-то заработала совсем в другом направлении.
           Что-то слишком легко она согласилась ехать ко мне в гости, – подумал я подозрительно. Я, конечно, знаю всю силу моего волшебного магнетизма. И про то, что Толян должен меня ждать на конспиративной квартире Владислава, сказал Ольге чистую правду. Но, честно говоря, я бы совсем не удивился, обнаружив вдруг брата в моей квартире. Так с чего это она вдруг стала такой беспечной? Ведь мой брат сейчас точно – тот самый парень, с которым она меньше всего хочет встретиться в этом мире.
           Я невзначай посмотрел на Ольгу, и она тут же ответила мне преданным взглядом. Готов поручиться: ее мысли были сейчас там... – в моей квартире, на ложе любви.
           Может быть, она просто смирилась с необходимостью? Я ведь уже показал ей сегодня, каким могу быть суровым и непреклонным. Но сказать по совести, я не верил в такую покладистость строптивой блондинки. Насколько я успел ее изучить, она всегда была себе на уме. И сейчас в ее поведении точно крылся какой-то подвох.
           Моя рука абсолютно беспечно лежала на плечах у Ольги, но голова уже вовсю прокручивала бурный сегодняшний день.
           Зачем она прибегала утром в мой подъезд? Неужели к этому козлу Фуре? Я был уверен на все сто, что она соврет, если я ее об этом спрошу.
           А вдруг деньги лежат в ее машине, на которой она утром приехала к моему дому? (Ну нет, – хмыкнул я мысленно. – Если бы это было так, она ни за что не упомянула бы про машину при Толяне. Наверняка придумала бы другую версию своего утреннего марш броска.) А может, она вообще наврала про эту машину? Слегка покосившись на Ольгу, я решил, что при ее удивительном хладнокровии это вполне возможно. А если бы на поверку машины не оказалось, она бы легко соврала, что машину угнали. Потому что она в спешке забыла ее запереть...
           Я мучительно искал какую-то зацепку, которая, как заноза, торчала в моей голове. И минут через пять, когда мы уже свернули на улицу, ведущую к магазину, меня вдруг пробила одна интересная мысль – почему Ольга совсем не против попасть в мою квартиру. Мысль была жутко креативная, но зато и проверить ее я мог так, что никто ничего не заметит. А значит – мое достоинство в любом случае останется на высоте.
           Следуя моим указаниям, Ольга зарулила на стоянку у магазина. Кивнув ей, чтобы она вышла первой, я проворно выбрался из "Москвича" и быстренько оказался рядом с ней.
           – Господи, Мена, да не собираюсь я от тебя убегать, – смерив меня выразительным взглядом, усмехнулась Ольга. – К тому же я после твоего леса писать хочу, а ближайший туалет в твоей квартире. И машина моя в соседнем дворе стоит. Если ее еще не угнали.
           Я рассмеялся – эта чертова блондинка буквально читала мои мысли. Она была сама непосредственность – моя голубоглазая красавица, – но ее любимые браслеты лежали наготове у меня в кармане.
           – Держи, – протянул я ей деньги.
           Перестраховка, конечно, но я совсем не хотел потерять вдруг контроль над ситуацией, самостоятельно расплачиваясь у кассы. Прошлым летом магазин переделали под универсам, и возле касс вечно торчит охранник.
           Поглядев на меня, Ольга только головой покачала, но деньги взяла. Мы уже без всяких слов понимали друг друга.
           Асфальт у магазина нагрелся как летом. Солнце било в глаза, отражаясь от стекол, и я жмурился, как разомлевший кот. Но стоило нам войти в двери, как я стиснул Ольгу со всей страстью разгоряченного схваткой победителя.
           – Эй, ты полегче, – фыркнула она, упершись локтем мне в ребра.
           – Веди себя хорошо, – слегка ослабив объятия, шепнул я ей на ушко.
           – Ох, ну ты и тупой, – сказала она таким тоном, что мне стало немного стыдно.
           Может, у нее и в мыслях нет от меня убегать?
           Народу в магазине, как по заказу, было немного. Продавщицы дружно провожали нас взглядами – наверное, мы с Ольгой здорово смотрелись. Ольга катила тележку и складывала в нее продукты, а я с широкой улыбкой обнимал девушку и отдавал распоряжения. Мы прогулялись так до самой кассы, и там Ольга самостоятельно сложила в пакет вино, сыр сулугуни, лаваш, ветчину и свежие огурцы. Эх, видели бы вы, как смотрел на нее лентяй охранник! Честно признаться, в ту минуту я просто самозабвенно гордился собой.
           Ольга не сделала ни малейшей попытки улизнуть от меня, и через несколько минут мы уже выходили из опостылевшего "Москвича" на парковке у крайнего подъезда.
           – А твоя машина где стоит? – поинтересовался я.
           – Отсюда не видно, – весело сказала Ольга. – С той стороны, за домом.
           Но на самом деле она здорово нервничала, да я и сам внимательно осмотрел двор и стоявшие возле дома машины. Ни фига подозрительного: ни оперов, ни новых бандитов. Залитый весенним солнцем двор был безмятежен, как гонявшие мяч пацаны.
           Сто лет знакомое крыльцо, подъезд, лифт – показались мне совсем иными, не такими, как утром. Мои ощущения как две капли воды были похожи на те ощущения, что я испытывал год назад – в тот памятный день после моего дня рождения, когда стали сбываться мои дивные сны про убегающих поселянок.
           Одной рукой я крепко обнимал девушку, а в другой – у меня был пакет с пищей. Так – обнявшись – мы и вошли в прохладный сумрак моего подъезда, уже в третий раз за сегодняшний день. Мы с Ольгой уже были как родные. Даже целоваться не стали в лифте, а просто стояли и чувствовали друг друга, и соприкасались взглядами так, что внутри всё замирало, и кровь пульсировала в висках.
           – Заходи, – открыв дверь, пригласил я Ольгу. Совсем как кошку в новое жилье.
           В ответ она помотала головой, с тревогой вслушиваясь в тишину квартиры. Рассмеявшись, я решительно обнял ее за плечи, и мы вдвоем переступили порог.
           Дверь я сразу запер, положив ключи обратно в карман джинсов.
           – Опасаешься? – весело глянул я на притихшую Ольгу. – Пошли, проверим.
           Подхватив девушку за руку, я потянул ее за собой. Не скажу, что охотно, но она все же прошлась вместе со мной по квартире.
           Убедившись, что в квартире никого нет, кроме нас двоих, Ольга сразу вспомнила, что ей нужно в туалет. Мы вернулись в прихожую, и пока она снимала куртку, я включил свет в ванной и в туалете и распахнул дверь в ванную комнату.
           – Омою пыль бранного поля, – пояснил я со смехом.
           – Только надолго не занимай, ладно? – многозначительно попросила меня Ольга.
           – Записали, – весело хмыкнул я и вошел в ванную, нарочно оставив дверь широко открытой.
           Я шумно пустил воду в раковину, но едва щелкнула защелка туалета, как я тихо закрыл дверь и внимательно огляделся. Коврик? Нет, под ним пусто... Вовсю плеща воду правой рукой (чтобы имитировать бурное омовение победителя), я быстро проверял укромные места, до которых утром могла дотянуться прикованная Ольга (если бандит Костя пристегивал ее за одну руку). Это и была та жутко креативная мысль, которая пришла мне в голову пятнадцать минут назад. И сказать по совести, я бы ни фига вам в ней не признался, если бы вдруг за тазом, стоявшим под ванной, моя рука не наткнулась на круглую, ребристую железку с характерным острием на конце.
           В следующее мгновенье я уже рассматривал незнакомый мне ключ. Почти наверняка он был от какой-то квартиры. За стенкой вдруг слилась вода. Вздрогнув, я быстро положил ключ на место, обеими руками плеснул в лицо воду, схватил полотенце, бесшумно открыл дверь, закрыл кран. Ольга застала меня полным рубахой-парнем. Ероша полотенцем мокрые волосы на висках, я обернулся к ней, улыбаясь от уха до уха, и блаженно выдохнул:
           – Класс.
           Смущенно улыбнувшись мне в ответ, Ольга терпеливо подождала, пока я освобожу ванную. Прежде чем закрыть дверь, она невзначай глянула на меня, но я только снова расплылся в улыбке. Будь, как дома, моя красавица, я же не Толян!
           Закрывшись в ванной, Ольга пустила воду, потом я услышал шорох ее одежды, шелест занавесок, в ванну хлынул душ. Я представил ее – обнаженную – в струях воды, и меня накрыла такая симпатия к коварной блондинке, что захотелось сейчас же увезти ее на край света – на бескрайний пляж, прозрачный под утренним солнцем, и грациозные ступни девушки утопают в теплом песке, и единственный звук – мерный плеск набегающих волн.
           Грустно вздохнув, я покинул прихожую, спрятал в шкаф пистолет и наручники, отпихнул к стене и к окну разбросанные вещи, вернул на место кипарисовую шкатулку, снял куртку и наконец обмылся до пояса на кухне, наплескав на пол кучу воды, после чего принес из кухни в комнату тарелки и стаканы, наломал хлеб, нарезал сыр и ветчину, открыл вино. Шум душа, который принимала обнаженная девушка, царивший в квартире хаос, синее небо за окном – всё вокруг наполняло меня такой неповторимой свободой, что хотелось издать ликующий клич, пуститься в пляс, сбросив, к черту, одежды. Сдернув грязные простыни с нашего ложа (на нижней – был след от башмака Толяна и несколько следов поменьше – от кроссовок чудесной блондинки), я быстро заменил их на чистые.
           Шум душа стих, теперь из ванной комнаты доносились такие чуть слышные звуки, что мое дыхание участилось. Девушка вытирала со своего обнаженного тела блестящие, прохладные капельки влаги.
           Когда Ольга, свежая и загадочная, вышла из ванной, как Афродита из пены морской (только в джинсах и джемпере!), в моей комнате все было готово для пира. И белые, свежие простыни ждали на ложе, и чаши полны неразведенным красным вином.
           Наши глаза встретились, лицо Ольги зарделось. Она была сама невинность, моя чистоплотная красавица, вот только лежал ли по-прежнему за тазом спрятанный ею ключ? Ручаюсь вам моей кипарисовой шкатулкой, единственным желанием Ольги в эту минуту было – немедленно смыться отсюда. И не будь моя дверь заперта, а ключ от нее – в кармане моих джинсов...
           Кончики моих пальцев прикоснулись к шелковистой коже ее щеки, ресницы девушки затрепетали и опустились. Я привлек ее к себе, и незримая сила властно повлекла нас на ложе победы. Одежды упали к нашим ногам, и вместо белого молока любви мы прильнули губами к красному вину разгоряченной страсти. Стоя у ложа, мы запивали вином пресный сыр и целовались терпкими губами. Мы были просты и первозданны посреди хаоса разгромленной нашествием квартиры, и мы отстегнули золотые часики с точеной кисти, на которой угадывались еще следы от иных браслетов.
           И впервые в другом мире был лунный вечер, а не лунная ночь. Победители нетерпеливы, и запах их тела возбуждает вдвое сильнее. Быть может, я приближаюсь к своим – полным летнего солнца – снам?
           С каждым движением растет напряжение в прикрытых веках девушки. Ее дыхание часто, ее сердце гонит кровь, делая тело особым, переполненным чувственностью, гладким, горячим. Тонкий желтый месяц повис у темной вершины фисташки. Застывший воздух прохладен и густ. Шорохи рощи, пряные запахи трав, таинственный шепот. Наши веки сжимаются. Крики богов пронзают наши тела, и дикий, до боли сладостный миг уносит нас в безбрежный океан без времени и пространства.

           Мои пальцы нежно ласкают все еще возбужденную кожу девушки. Ее глаза прикрыты, ее голова прильнула к моей груди, ее руки охватили мои плечи. Они неподвижны, единственное их желание – длить контакт с моим телом. Мягкие волны лунной реки вынесли нас на теплую песчаную отмель. Мы лежим на мельчайшем песке, вдыхая свежий утренний воздух. Теплое солнце греет наши тела, проникает под сомкнутые веки девушки, они подрагивают, как крылышки мотылька, и вдруг взлетают, открывая ясное небо июньского утра. Неужели ей и теперь захочется уйти?
           Девушка улыбается, все еще припухлые, чувственные губы ее открываются и произносят первые в обновленном мире слова:
           – Мена, мне надо идти...
           Подхватив одежду, Ольга исчезает из комнаты. Я же расслабленно медлю на ложе, размышляя о силе злата и драгоценных камней. Потом поднимаюсь, подхожу к окну. На подоконнике – недопитый пакет молока, я беру его и жадно пью теплое молоко, всё, до последней капли. Незачем спешить одеваться. Ключ от моей двери по-прежнему в джинсах, которые лежат на полу. Я наблюдал за Ольгой, и она не рискнула забраться в мои карманы. В ванной шумит вода.
           Через минуту шум воды стихает. Ольга возвращается уже в полной экипировке: в джинсах, в кроссовках, даже куртку успела надеть. Я стою перед ней обнаженный, с кусочком сыра в руке. Бедная моя пленница. Остановившись на пороге комнаты, она никак не может решиться напомнить мне об обещании вернуть ей свободу. Взгляд ее невольно скользит по моему телу. Что же все-таки пересилит? Не успеваю я подумать: "триста тысяч гринов", как она, не без робости, произносит:
           – Мена... открой мне дверь, пожалуйста... ты же обещал...
           Я молча улыбаюсь. Ольга тоже пробует улыбнуться мне, но в следующую секунду она уже готова взорваться. Но как взорвешься, когда хозяин ключа обнажен, улыбается чуть ли не с любовью, и в руке у него кусочек сыра? Пустить в ход женские чары? Я мысленно хохочу от такого прикола. Взгляд девушки останавливается на моих джинсах, она отлично знает, куда я положил ключ.
           Ну что ты издеваешься, скотина?! – обругал я мысленно сам себя.
           Отправив сыр в рот, быстро одеваюсь, поглядывая на Ольгу. Она ждет меня терпеливо, хотя, видят боги, все ее существо сгорает от нетерпения оказаться за дверью моей квартиры.
           – Слушай, неужели мы больше не увидимся? – замерев на секунду, говорю я искренне.
           – Я тебе позвоню, – улыбается она.
           – Сейчас открою, не переживай, – говорю я. – Полная амнистия, как и обещали. Черт, даже не верится, что мы с тобой расстаемся.
           Ольга вздыхает так искренне, что я невольно вспоминаю ее порыв в лесу: когда она потребовала, чтобы я уехал из города. Коварно ныряю в шкаф, невзначай прикрывшись дверью. Развернувшись, показываю Ольге пистолет, умудрившись незаметно сунуть в задний карман джинсов наручники, и говорю серьезно:
           – Я тебя провожу. Мало ли что.
           – Ой, Мена, лучше не надо, – разом прорываются наружу ее чувства. – С тобой одни неприятности.
           Удивленно посмотрев на девушку, сую пистолет за пояс на спине.
           – Нет, Мена, правда, я и сама отлично дойду, – говорит Ольга. – За вашу развалюху можешь не волноваться, у меня своя машина за домом. Умотаю, куда подальше, от всего этого дерьма. И тебе, кстати, советую уматывать. Правда, Мена, уезжай из города. Потом вернешься, когда все утрясется.
           – Ладно, я только до лифта, – говорю я, снимая с вешалки куртку.
           Мы уже в коридоре, и я успел обуться в кроссовки. На всякий случай. Куртка – тоже на всякий случай: вдруг соседи выйдут или будут в глазок подглядывать, а у меня за поясом – ствол торчит.
           Надев куртку, достаю ключ и, демонстративно глянув в глазок, раскрываю дверь перед Ольгой. Похоже, девушке не верится, что она наконец свободна. Внимательно глянув на меня, она выскальзывает на площадку. Оставив дверь открытой, подхожу вместе с ней к лифту. Невольно мы оба отводим глаза.
           – Я тебе позвоню. Скажи мне свой номер, – быстро взглядывает на меня Ольга, как только двери лифта открываются. Едва войдя в лифт, она тут же разворачивается лицом ко мне, загораживая вход.
           Но я даже не пытаюсь войти следом за ней.
           – Двести восемнадцать – сорок шесть – пятьдесят два, – говорю я, сообразив, что снова забыл взять мобильник, и палец девушки сразу нажимает на кнопку с единицей.
           Двери закрываются, и мы обмениваемся последним, незабываемым взглядом через стремительно сужающуюся щель.

Читать дальше

Примечания

           Тартар – самая жуткая нижняя часть черной преисподней, окруженная тройным слоем мрака и железной стеной.

           Всадники – второе после сенаторов сословие Рима, к которому принадлежали граждане с имущественным цензом в 400 тысяч сестерций. Всадники носили на пальце золотое кольцо.

           Фурии – демоны подземного царства, богини мести и угрызений совести.

           Инкубация – особое таинство. Фавны обладали пророческим даром. Поэтому желающие узнать будущее – приносили фавну в жертву овцу, после чего шли в его лесное святилище и засыпали там на шкуре жертвенного животного. И во сне узнавали о будущем.

           Аргонавты – герои, совершившие поход на корабле "Арго" в Колхиду (современное черноморское побережье Грузии) за золотым руном (шкурой волшебного барана).

           Афродита – богиня любви и красоты, родившаяся из морской пены у берега Кипра.