|
© Марк Лотарёв, 2005
Все права на роман "Лунный фавн" принадлежат автору. Любое использование текста романа или частей текста возможно только с разрешения автора.
На предыдущую
ЗАБРОШЕННАЯ СТРОЙКА НА ПУСТЫРЕ У ЛЕСА
Впереди справа, на фоне соснового леса все отчетливее проступал недостроенный железобетонный остов. Со стороны дороги и леса его окружали древние отвалы, покрытые сухой прошлогодней полынью и свежей зеленой травой, и это было нам на руку. Когда-то на этом месте тоже рос лес, а потом его свели, чтобы построить очередной объект советской экономики. Но тут у коммунистов закончились бабки, в стране наступил капитализм, и никому на фиг не нужная стройка заглохла навеки. Наверное, для того, чтобы встать теперь на незримой дороге наших судеб: моей, Ольги, Толяна с его девушкой, этих бандитов. Не удивительно, что серый остов, как магнитом, притягивал к себе наши взоры – мой и Ольги. И сказать по совести, увидев место близкой встречи с бандитами, я ощутил вдруг сосущую тревогу за свою судьбу. Что ждет меня там, впереди? Можете себе представить, что творилось в душе у Ольги.
Бетонный забор, ограждавший когда-то стройку, обвалился, но сам недостроенный "завод", хвала богам, был пока цел! Он украшал пустырь, раскинувшийся от дороги, по которой мы ехали, до Семихатки. Дома поселка начинались в нескольких километрах за заброшенной стройкой. Чтобы вы лучше сориентировались в пространстве, скажу, что шоссе, по которому мы сегодня ездили к бывшему Барину, проходит как раз по другую сторону Семихатки, а еще дальше за ним – начинается тот сосновый лес, в котором живут барбарисы.
Откуда я так хорошо знаю эти места? Был у меня период, лет в четырнадцать, когда я больше всего на свете любил бродить один по безлюдным тропинкам. Благо, наш дом тогда стоял на самом краю города. Теперь-то я могу смело признаться, что во время этих одиноких прогулок я только и делал, что воображал, как встречу в лесу или в полях одинокую юную поселянку и... На самом деле, я совершенно не представлял себе, что я стану с ней делать. Но если бы она вдруг побежала от меня, наверное, я бы за ней погнался, самозабвенно, как в моих юношеских снах. Наверняка я бы ее догнал, а дальше... Быть может, несмотря на все мои комплексы, я бы обнял ее и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, поцеловал в жгучие, уворачивающиеся губы. Или, возбужденный погоней, повалил бы девчонку на траву, страстно дыша от ощущения живого девичьего тела. А потом – умер бы от смущения, не зная, что же мне делать дальше. Но все эти захватывающие возможности так и остались плодом моего воображения. Потому что я так и не повстречал толком ни одной юной поселянки на безлюдной тропе.
Понятное дело, мои тайные походы начались весной, в мае, и продолжались с перерывами аж до августа. Я отлично помню, какие томительные ощущения охватывали меня, когда я вдруг замечал вдали сельских девчонок. Но сказать по совести, в то же время мне было даже немного стыдно. Ведь я вел себя как натуральный маньяк. Тем более, в кармане у меня лежал приличного размера перочинный нож. Разумеется, я брал его не для того, чтобы угрожать насилием одинокой девчонке на безлюдной тропе. Просто, вместо влекущих юных созданий мне по большей части попадалась семихатская и жегуновская шпана. Но все равно, наличие ножа придавало моим походам оттенок черного триллера.
Пустить нож в ход мне, по счастью, не довелось. Хвала богам, они снабдили меня быстрыми ногами. Несколько раз за то лето я мог капитально влипнуть, но всякий раз несся как ветер, спасаясь от семихатских и жегуновских сверстников.
Во время одного из таких походов я и исследовал заброшенную стройку на пустыре за Семихаткой. В железобетонном остове я нашел опасно подозрительные следы чьей-то свежей жизни в виде кострища, консервных банок от килек, закопченной кастрюли, окурков и одинокого грязного кеда. Продолжив обследование, я обнаружил в одном из пыльных, сумрачных помещений голую детскую куклу без обеих ног, лежавшую на куче тряпья. Меня просто жуть охватила при виде этого символа. И все же, замирая от осторожности, я пошел дальше по пустым коридорам.
С обитателями заброшенного недостроя я тогда благополучно разминулся, но всякое желание еще раз побродить по бетонным корпусам пропало у меня раз и навсегда. Время от времени, случайно оказавшись поблизости, я убеждался, что остов на пустыре у леса все еще торчит на своем месте. Потому и вспомнил о нем сегодня в нужную минуту. И теперь жутко обрадовался, что этот "завод" все еще цел.
Вообще-то, назначая встречу бандитам, я назвал это сооружение заводом и цехом явно под впечатлением голливудских боевиков. Потому что бетонным развалинам в семихатском поле было, как до Луны, до величественных пустых заводов с кучей лестниц, укромных местечек и убойных механизмов, возле которых разворачиваются решающие схватки героев с бэдами в штатовских фильмах.
Наша действительность – попроще, и ареной нашей схватки с бандитами должен был стать большой забетонированный двор под открытым небом, огражденный с двух сторон бетонным забором высотой примерно с первый этаж. С первый этаж – потому что спереди и сзади этот двор замыкали недостроенные служебные корпуса, возведенные на два этажа (второй этаж был взят под перекрытие).
В корпусах были коридоры и комнаты с проемами дверей и окон, лестницы и подвальный этаж. Одним словом, мечта мальчишек и идеальное место для убийств и насилий. Правда, без всяких убойных механизмов (может быть, коммунисты просто не успели их завезти?)
Я удивительно четко видел "завод" в насыщенном свете вечера. Казалось, что с внешней стороны он ничуть не изменился. (Разве что рухнул наружный забор, ограждавший когда-то всю стройку.) И глядя на серые стены, я со щемящим сердцем гадал: остались ли корпуса и двор такими, какими были в пору моей романтической юности?
На заброшенной стройке и пустыре вокруг было абсолютно безлюдно. В каком-то идиотском детективе я читал, что приехать на стрелку раньше условленного срока считается у бандитов дурным тоном. Я, правда, не бандит, но, может быть, ребята Гурея сочтут меня условно своим, как троюродного брата бандита? Я, конечно, прикалывался. В реальной жизни таким типам наверняка наплевать на всякие кодексы чести.
Бетонные корпуса остались позади, я развернулся на сиденье и посмотрел на Ольгу. Она смотрела на дорогу. Свежий ветер насквозь продувал салон "Лады", и освещенные закатным солнцем волосы девушки золотым шелком трепетали вокруг ее изящных ушей.
Изредка навстречу нам проезжала машина. Дорога, по которой мы ехали, была второстепенной: старая, узкая, с выбоинами и разбитым асфальтом по краям. Загибаясь широкой дугой, она уходила вдоль соснового леса к Жегуновке (крайние дома села уже показались из-за леса).
Слева от дороги пошли однообразно унылые ряды куцых дачных участков простых горожан. Как место отдыха на природе, это зрелище тянуло на крутую фантастику, если учесть, что поблизости нет водоема. Тем более, хозяева участков явно предпочитали садам огороды. Дачи были пустынны. Я заметил только одну женщину, провожавшую нас взглядом, и две-три машины. Это было неинтересно, и я наклонился к приунывшей Ольге.
– Эй, подруга, выше голову, – сказал я нарочитой веселостью. – Через два часа ты умчишься отсюда, как вольная птица, вместе со всеми своими деньгами. Советую тебе поехать на Крит. Там до фига молодых миллионеров. Нет, я серьезно, они там еще со времен царя Миноса тусуются. Ты только представь себе, ты заходишь в таверну, вокруг – горы, поросшие лесом, в закатном солнце, а в зале таверны сидят два-три миллионера в пурпурных тогах за чашей вина. И каждый из них мечтает о встрече с прекрасной блондинкой, чтобы предложить ей свое сердце и свой кошелек. (Или с прекрасным блондином – добавил я мысленно.)
– Нужны они мне будут, если у меня у самой будут деньги, – фыркнула Ольга. И вдруг добавила. – Вот за тебя я бы вышла. Если бы ты предложил.
По-моему, она сказала это серьезно. Мне стало жутко неловко. Не найдясь, что ответить, я замолчал, как рыба, откинулся на спинку сидения и отвернулся к окну.
– Не бери в голову, это я так, к слову, – хмыкнула Ольга.
Кажется, она на меня обиделась. Может, мне и правда на ней жениться? – подумал я вдруг. Эта мысль показалась мне настолько абсурдной, что я расхохотался.
– Чего ржешь? Я что-нибудь смешное сказала? – тут же вскинулась Ольга.
– Нет, – рассмеялся я, снова наклоняясь к спинке переднего сидения. – Просто ты мне здорово нравишься.
Я слукавил, но видят боги, в общем – сказал чистую правду.
– Ага, – саркастически хмыкнула она. – И потому ты меня под пули подставляешь.
– Да никуда я тебя не подставляю! – не выдержал я. – Если бы ты стреляла так же хорошо, как я, клянусь тебе, я бы с тобой поменялся. Потому что такие деньги лучше всего держать в своих руках.
Не поручусь, что Ольга заметила, как я невольно пощупал сумку, но в зеркало она на меня посмотрела.
– Спасибо за утешение, – сказала она. – Теперь буду знать, что самое лучшее – заслонить деньги от пуль собственной задницей.
Ольга опять впала в мрачную меланхолию. Пяти минут не прошло, как она любовалась закатом, только что вообще размечталась о семейной жизни, и вот...
Мы обогнали компанию жегуновских пацанов. Они дружно заулюлюкали нам вслед, самозабвенно демонстрируя весь набор непристойных жестов.
– Ублюдки, – неожиданно зло сказала Ольга.
– Слушай, нам надо будет в лес заехать, – сказал я. – Не знаешь, куда та дорога ведет?
Я показал ей на ответвление, уходившее направо.
– Понятия не имею, – буркнула Ольга.
– Сверни на нее, – сказал я.
Дорога, на которую мы свернули, шла вдоль леса – между лесом и селом – к видневшемуся вдалеке шоссе, по которому проносились машины. Она была совсем раздолбанная, сплошные выбоины. Когда колеса захватывали обочину, объезжая очередную яму, сзади тучей взвивалась пыль. Ольга сбросила скорость, и теперь нас могли вдоволь разглядывать пасшиеся у крайних домов села гуси и редкие местные жители, копавшиеся на огородах.
Когда мы миновали последние дома села, я показал Ольге на уходившую в лес грунтовку:
– Сверни вот здесь.
Отрытая в песке яма, полная мусора – вот первое, что мы увидели, въехав под сосны. Цивилизация – жуткая штука, если взглянуть на нее другими глазами.
Через пару минут я приглядел укромное место, где можно оставить машину.
– Сверни вон туда, – тронув за плечо Ольгу, показал я на неглубокий овражек.
Поняв меня с полуслова, Ольга аккуратно съехала с дороги и прямо по прошлогодней хвое заехала вглубь сосняка.
– Всё, – снова тронул я ее за плечо. – Приехали.
Ольга машинально выключила двигатель и застыла, вцепившись в руль обеими руками. Готов поручиться: больше всего на свете ей сейчас хотелось остаться в машине. Сказать вам по совести, мне – тоже. Даже свежий сосновый воздух снаружи показался мне вдруг не таким уж желанным.
Достав пистолет, я демонстративно заменил обойму на полностью укомплектованную. Ольга смотрела на мои приготовления остановившимся взглядом. Я широко улыбнулся ей в зеркало, она вздрогнула и жалко скривила губы. Распахнув дверь, я нарочито шумно выбрался наружу и уже привычно вскинул на плечо сумку с тремястами тысячами зеленых.
Деньги все-таки выманили Ольгу из машины. Захлопнув дверь, она нерешительно посмотрела на меня и спросила:
– Противоугонку включать? Если я закрою машину, может сирена сработать.
– Оставь так, – сказал я. Уж лучше путь эту "Ладу" угонят, чем она в самый неподходящий момент начнет завывать на весь лес.
Сладостно потянувшись всем телом, я кивнул девушке на юг, в ту сторону, где нас ждала заброшенная стройка:
– Ну что, пошли на разведку?
Ольга жалостно улыбнулась мне в ответ и достала из кармана сигареты. По заострившимся скулам девушки было отлично видно, насколько она волнуется, но рассудок ее был ясен и цепок. Даже я не сообразил про эту противоугонку, а она четко схватила ситуацию. Она вообще редкая умница, и честно говоря, я даже, наверное, мог бы на ней жениться, если бы меня смех не разбирал при одной мысли о такой возможности. Нет, этот обрюзгший всадник Барин и этот козел Владислав явно были ее недостойны.
Подойдя к Ольге, я обнял ее за плечи, чтобы вдохнуть в нее боевой дух.
– Ты здорово соображаешь, – похвалил я ее, увлекая в лес.
Машинально кивнув, Ольга бросила едва начатую сигарету, затушила ее носком кроссовки и пошла рядом со мной. Она не сопротивлялась, наоборот – покорно прижалась ко мне, так что я даже стал следить на всякий случай за ее правой рукой: не скользнула бы эта рука ко мне в карман за пистолетом. Вдыхая дивный вечерний воздух, пропитанный запахом сосен, мы мягко ступали по прошлогодней хвое, ныряя вдвоем под торчавшие сучья и мотая головами всякий раз, как попадали в натянутую между деревьями паутину.
– Который час? – спросил я.
– Восемь, без трех, – пролепетала Ольга.
Все верно, мои внутренние часы говорят то же самое.
Слева хрустнула ветка. Посмотрев туда, я заметил сквозь деревья нескольких коз и женщину в кофте, которая гнала их домой. Наклонившись к Ольге, я указал ей на коз и шепнул на ухо:
– Видишь коз? Это добрый знак, – после чего резко прижал зубами нежную мочку.
Девушка вздрогнула, но я крепко держал ее рукой.
– Все будет хорошо, вот увидишь, – отпустив ее ухо, шепнул я, провел щекой по ее мягким волосам, не удержавшись, поцеловал девушку за ухом – у самых корней волос – и заговорил снова. – Через полтора часа ты заберешь половину денег из сумки и уедешь отсюда, куда только твоя душа пожелает. Хочешь, я тебя на вокзал провожу? Или в аэропорт?
Она кивнула, на секунду уголки ее губ разошлись в мягкой улыбке.
– Записано, – пообещал я. Но в глазах девушки уже снова стояли все ее жуткие страхи.
Вздохнув, я оставил попытки подбодрить Ольгу и занялся своими собственными мыслями. Мы шли прямо через лес. Я держал направление на юг и был уверен, что выйду точно к "заводу". Столько разных расчетов и мыслей наполняло мою голову, что на некоторое время я словно забыл об Ольге. Только продолжал машинально контролировать карман с пистолетом. Вдруг я почувствовал, что шаг девушки сбился. Не успел я с невольным сожалением посмотреть, в чем дело, как она остановилась и убежденно сказала:
– Слушай, я ведь все равно всё знаю. Ты хочешь им все деньги отдать. В обмен на эту бабу твоего брата.
Разом затормозив, я развернулся к ней лицом, и мы застыли, впившись взглядом друг в друга. Глаза Ольги горели непримиримым огнем.
– С чего ты взяла? – спросил я раздраженно.
– Думаешь, они возьмут деньги и оставят тебя в покое? – криво усмехнулась она.
– Ничего я не думаю, – буркнул я.
– Будь спокоен, Мена, с Барина теперь взятки гладки, так что должник теперь – ты со своим братцем.
Ее лицо дышало такой ненавистью, что казалось, она сейчас вцепится мне в глотку. Насыщенный, густой вечерний свет делал ее лицо удивительно выразительным и страстно влекущим.
– Куда ты от них денешься без денег? Ты об этом подумал? – сдавленно выдохнула она.
Вот черт, может, мне и вправду укатить с ней на край света? – подумал я вдруг.
– Думаешь, твоей поганой квартирки хватит, чтобы с Гуреем расплатиться?
– Не ори, – шагнув к Ольге, я схватил ее за плечи, прежде чем она успела отстраниться, и с силой тряхнул раз, другой, третий... – Не дам я им никаких денег, поняла? Думаешь, я им своего брата оставлю?
Ольга отчаянно сопротивлялась, пытаясь освободиться, и шипела, как злобная Фурия:
– Пусти, козел... Ты что, не понимаешь?.. Их же там человек десять будет!
– А у меня пятнадцать патронов, – соврал я с ухмылкой.
Видно, я здорово ее стиснул, потому что Ольга вдруг перестала сопротивляться. Несколько секунд мы стояли, в упор глядя друг на друга, пока она не отвела взгляд. Спохватившись, я ослабил хватку, и Ольга тут же стряхнула мои руки, достала сигареты и молча закурила, упорно глядя в сторону.
– Слушай, деньги я им отдавать точно не собираюсь, – сказал я примирительно, теребя лямку сумки. – Тем более, Гурея завтра замочат. Может быть, как раз потому, что он от нас денег не получит?
Швырнув недокуренную сигарету на землю, Ольга решительно затоптала ее ногой и вдруг выпалила, глядя мне прямо в глаза:
– Поклянись.
– В чем поклясться? – уточнил я на всякий случай. Клятвы – дело ответственное, а настроена Ольга была абсолютно серьезно.
– Что отдашь мне мои деньги, ровно сто пятьдесят тысяч долларов, – сказала она.
Я почувствовал, что клясться мне тоже нужно всерьез, чтобы она мне поверила. Но клясться благополучием кого-то из близких мне людей я не хотел. На несколько секунд я задумался, отыскивая весомый залог перед богами, потом поднял руку с раскрытой ладонью и, прямо глядя в ее голубые глаза, сказал:
– Клянусь своим даром увлекать таких девушек, как ты, в лесную чащу лунными июньскими ночами.
Несколько секунд Ольга смотрела на меня так, словно до нее никак не может дойти смысл моих слов, потом губы ее искривились, уголок рта стал нервно подрагивать.
– Чтоб вы все передохли, – сказала она и, отвернувшись, снова полезла в карман за сигаретами.
Посмотрев на пачку невидящим взглядом, Ольга сунула ее обратно в карман и сказала глухим голосом:
– Ладно, будем считать, что я тебе поверила. Только мои сто пятьдесят тысяч мы вынем прямо сейчас. У меня пакет есть, спрячем их где-нибудь здесь, где ты сам скажешь. Сумку я им все равно отдавать не буду, так? Так что совершенно безразлично, триста тысяч в ней будет лежать или сто пятьдесят. Если, конечно, ты мне правду сказал.
– Нет, – покачал я головой, выдержав паузу. – В сумке должно лежать ровно триста тысяч долларов. Иначе они сразу подвох почувствуют. А мне нужно, чтобы они расслабились.
– Твою мать! – выругалась она. – Ты что, совсем идиот? Да они и так все будут уверены, что в сумке кукла! Ты что думаешь, если я к ним с половиной денег пойду, у меня будут руки меньше трястись? Ну, ты и козел!
Выразительно мотнув головой, Ольга шагнула ко мне и дернула руку к сумке, но я спокойно задвинул сумку себе за спину. Лицо Ольги раскраснелось от злости, руки не находили себе места.
– Короче, – злобно выдавила она. – Или мы все мои деньги оставляем тут, или я вообще никуда не пойду.
– Как хочешь, – усмехнувшись, пожал я плечами.
Я молча развернулся спиной к Ольге и пошел в лес. Сказать по совести, меня вдруг достали ее внезапные истерики. Мы и так потеряли на них кучу времени, не хватало еще, чтобы эти бандиты забрались в развалины раньше меня и завалили мне все дело.
– Вали давай, машина недалеко, – обернувшись на ходу, крикнул я Ольге. Она по-прежнему стояла на том же месте, сжав губы и, как мне показалось, кулаки.
Сам не знаю, отпустил бы я тогда эту чертову блондинку или все же заставил идти со мной? В общем-то, я мог просто зашвырнуть сумку подальше к бандитам и потребовать, чтобы один из них подошел к сумке вместе с Таней и проверил деньги. Но даже если бы я всеми богами поклялся уложить любого из них, кто пойдет к сумке без девушки, восприняли бы меня бандиты всерьез? У меня не было ни малейших гарантий, что при таком повороте событий они станут плясать под мою дудку. Да что там, любой баран на их месте просто отправил бы к сумке одного из бандитов, оставив в заложниках и брата и Таню. Еще и ржали бы, козлы, над моей глупостью. Нет, такой наивности не догнали бы даже боги.
Одним словом, я жутко обрадовался, когда услышал позади характерный шорох кроссовок Ольги и понял, что она двинулась в мою сторону. Сказать по совести, мне стоило немалых усилий продолжать идти вперед вместо того, чтобы тут же обернуться к ней с расплывшейся рожей и заключить ее в свои объятия. Но ей надо было преподать урок. Второй такой возможности, может, уже не будет.
– Эй, парень, – окликнула меня Ольга вполне дружелюбным голосом. – Подожди, я за тобой не успеваю.
Прежде чем остановиться, я нарочно прошел еще несколько шагов. И в ту самую секунду, как собрался обернуться к Ольге, вдруг различил один слабый звук. Вскинув руку, я сделал девушке знак замереть, и ее шаги тут же послушно стихли. Впереди, за просветом опушки, уже проглядывали бетонные стены недостроенного "завода", а слева – со стороны Семихатки – явственно слышался звук едущей машины. И ехала она – наверняка не по шоссе.
Присев за стволом сосны, я смотрел, как от Семихатки к "заводу", пыля, движется черный джип. Ольга лежала рядом. Мы заняли позицию так, чтобы бетонный корпус оказался между нами и дорогой, но пока джип был еще далеко, и его было видно, как на ладони, посреди плоского, как стол, пустыря. Конечный пункт у этой дороги был только один – площадка перед заброшенной стройкой, так что в принадлежности джипа можно было не сомневаться. Бандиты выслали передовой дозор, чтобы осмотреть место стрелки.
Воистину боги проявили к нам полную снисходительность, закрыв глаза на нашу беспечность. Вместо того, чтобы развлекаться на озере, мы должны были сразу мотать сюда. Потому что между лесом и корпусом было метров пятьдесят пустого пространства, и пробраться в корпус незамеченным, если кто-нибудь уже наблюдает за этим подходом, было почти нереально. Будь я один, у меня еще были бы шансы. Холмики отвалов, покрытые сухой прошлогодней полынью, тянутся почти до самого корпуса, и за ними можно неплохо укрываться. Но проскользнуть незаметно вместе с Ольгой... Короче, я от всей души возблагодарил богов за их доброту и пожелал, чтобы этот джип оказался первой ласточкой из стана бандитов.
Как назло, в тот самый момент, как я об этом подумал, мне вдруг стало казаться, что за нами уже кто-то наблюдает. Я, конечно, продолжал сидеть как ни в чем не бывало, чтобы лишний раз не нервировать Ольгу, но честное слово – мне все время хотелось быстро оглядеться. Жутко неприятное чувство. Чтобы сохранить свое достоинство, я повернул голову к Ольге и тихо спросил:
– Ты быстро бегаешь?
– Смотря на какую дистанцию, – ответила она с нервным смешком.
Вот молодчина, еще пытается юморить.
– Отсюда до корпуса, – кивнул я вперед. – Мини кросс по отвалам.
– А сколько у нас будет времени? – тихо спросила она.
– Секунд тридцать точно, но лучше быстрее.
– Значит, будет быстрее, – сказала она. – Мена, а вдруг они уже там?
Невольно я посмотрел на бетонный корпус с темными проемами окон. Густые краски заката придали ему даже неожиданную красоту. Нет, если бы там кто-то был, я бы это почувствовал.
– Придется рискнуть, – сказал я с усмешкой. – Если они займут позицию первыми, незаметно мы туда уже точно не попадем.
И тут же подмигнул встревоженной Ольге:
– Да не боись, нет там никого. Если бы там кто-то был, я бы это уже учуял. Это они разведку выслали. Передовой дозор быков перед стадом баранов.
Ольга невольно прыснула, и я протянул руку и потрепал ее по голове, как заботливый командир бойца. Она глянула на меня чуть ли не с благодарностью, но тело ее было напряжено, и приложи я ухо к земле, наверняка услышал бы, как стучит ее сердце.
– Мена, а откуда ты про это место знаешь? – неожиданно спросила она.
– Рекогносцировка, – пояснил я уверенно. – Мы тут практику проходили. Короче, положись на меня. Мест, чтобы спрятаться, там навалом.
Наконец черный джип исчез за недостроенным корпусом.
– Пошли. Быстро, – хлопнул я по плечу Ольгу.
Она вскочила на ноги почти в одно время со мной. (Честное слово, сейчас я этого от нее никак не ожидал. Хотя за сегодняшний день уже успел оценить быстроту ее реакции.) И мы, совсем как утром в имении Барина, плечом к плечу помчались к "заводу".
Пустырь, дома вдалеке, корпус с бетонным забором – все было залито тревожным багряным светом, и это вдохновляло. Ольге, правда, было не до рокового заката. Единственное, что она успевала на бегу, – смотреть под ноги, чтобы не переломать себе конечности на коварных отвалах. Но я ее контролировал. Не мог же я допустить, чтобы моя прекрасная блондинка со всего маха запахала своими нежными руками в землю, полную острых камней. Это у нее – еще впереди. Одновременно я следил за местностью и слушал звук подъезжавшей с той стороны к "заводу" машины.
Шум джипа стих, но мы уже были у зияющего темнотой дверного проема. Из бетонных развалин пахнуло сыростью и туалетом. Черт, придется смотреть, чтобы не нарваться на мину.
Облезлую стену по обе стороны входа покрывали послания миру. Не сказать, чтобы сильно разнообразные, но зато – от всей туземной души. Я придержал рукой Ольгу, чтобы она отдышалась, и тихо сказал:
– Теперь запомни: все время следи, куда ступаешь, и держись следом за мной.
Она послушно кивнула. Глаза ее были широко раскрыты, грудь под курткой часто вздымалась.
Я услышал, как с другой стороны заброшенной стройки клацнула дверца, за ней – другая, послышались мужские голоса. Интересно, слышит ли их Ольга? Все, что я видел еще лет семь назад, отчетливо всплыло в моей голове. И вдруг я успокоился. Совершенно четко понял, что в корпусе, у которого мы стоим, никого нет. Вот бы бандиты вступили в дерьмо, – подумал я с злорадным удовольствием.
Улыбнувшись девушке, я приложил палец к губам и легко поднялся по дырявым ступенькам.
Мы попали в затхлый, сырой полумрак помещения, которое, наверное, должно было стать холлом. Прямо напротив – зиял еще один дверной проем. За ним – направо и налево – шел длинный коридор с комнатами по обеим сторонам. Этот коридор с обеих сторон заканчивается лестницами, ведущими наверх – на второй этаж, и вниз – в подвал.
Когда-то я облазил тут все закоулки. Единственным местом, куда я не решился пойти, был темный подвал – туда я только заглянул. Если вы вспомните про ту куклу без обеих ног, про которую я вам рассказывал, вы меня сразу поймете.
Сейчас план наших маневров был идеально прост: если бандиты нагрянут сюда с проверкой, мы будем тихо держаться другого этажа. За себя я был абсолютно спокоен, главное – чтобы Ольга не нашумела. Протянув руку назад, я ощутил прикосновение холодных пальцев. Умница Ольга держалась вплотную за мной и шла тихо, как крыса. Я ощутил ее порывистое дыхание кожей шеи и левого уха, и улыбнулся. И от всей души пожелал, чтобы лестницы в обоих концах коридора были целы.
Мы вышли в сумрачный коридор, и я мягко поставил девушку к стене между дверными проемами и шепнул:
– Жди меня здесь, я сейчас.
Скользнув в ближайшую комнату, выходившую окнами во двор, я бесшумно пробрался к оконному проему и выглянул наружу.
Внутренний двор был пуст. Он ничуть не изменился. Все тот же забетонированный прямоугольник, ограниченный справа и слева бетонным забором высотой примерно в этаж. Слева, со стороны Семихатки, забор уже зиял неровными проломами, сквозь которые был виден пустырь. Время брало свое.
Напротив, по ту сторону двора – два недоделанных корпуса, как две капли воды похожие на наш корпус, с широким въездом между ними. И опять у меня, как в юности, возникло впечатление, что на самом деле там строили один корпус, только не успели соединить его правую и левую части над въездом. Наверное – как раз над вторым этажом.
Подобрав отбитый кусок бетона, я оборудовал себе смотровую щель – аккуратно положил камень на подоконник так, чтобы он выглядел, как древнее наследие строителей, и в то же время давал мне возможность следить за въездом и частью двора. Пахло цементной пылью.
ИГРА В ЛОШАДКИ
Замаскироваться я успел как раз вовремя: из-за угла корпуса на въезд по другую сторону двора вышли двое парней.
Судя по тому, как они озирались, разведчики были здесь впервые. Я видел их на удивление четко. Слева шел плотный, коренастый мужчина среднего роста, лет тридцати, одетый в широкие темные спортивные штаны и спортивную куртку. Второй бандит был на вид немногим старше меня. Высокий, темноволосый, он шел демонстративно небрежно, но как воин производил гораздо более бледное впечатление, чем его коренастый коллега. Мне сразу вспомнился самоуверенный бугай Боря, который раскис от первой же легкой раны. Что этот красавчик очень высокого мнения о себе, было видно по его одежде. Расстегнутый костюм кофейного цвета открывал салатную рубашку, распахнутую у ворота, при этом обут он был в черные туфли, над которыми мелькали белые носки. Полнейший прикол! Я ничуть не удивился, когда этот тип заговорил первым.
– Ну и местечко, блин, – презрительно хмыкнул он. – Слышь, Кольша, а ты уверен, что это – здесь?
– А хрен его знает, – отозвался коренастый. – Вроде все сходится.
– Слышь, Кольша, – снова спросил темноволосый. – А сколько ему надо отстегнуть за операцию?
– Сотки хватит, – сказал Кольша. – И бабки потом давай, когда все сделает.
Расстояние до бандитов было метров пятьдесят, но слышал я их так же отчетливо, как если бы они говорили совсем рядом.
Выйдя во двор, бандиты остановились, с любопытством оглядываясь.
– Слышь, Кольша, а че тут строили? – кивнув в пространство, спросил бандит в кофейном костюме.
– А хрен его знает. Типографию, – сказал Кольша.
– В натуре, что ли? – не поняв иронии напарника, удивился щеголь.
Как видно, слово "типография" его успокоило. Еще раз обведя взглядом двор и корпус, в котором я сидел, он сунул руки в карманы брюк, оттеснив полы своего кофейного пиджака, и спросил:
– А на хрена за городом?
– А че ты у меня об этом спрашиваешь? – обернулся к нему Кольша. – Что я тебе, Пушкин?
Вместо ответа высокий брюнет отвернулся, картинно сплюнул на бетон и сказал:
– Говном воняет.
– Ясный хрен, говном, – согласился Кольша. – А ты что хотел, чтобы тут бананами пахло? Ладно, пошли посмотрим, что тут внутри. Я – налево, ты – направо.
Не дожидаясь ответа, коренастый бандит упруго пошел вдоль правого от меня корпуса, ловко вскарабкался в дверной проем и исчез внутри (в корпусах напротив – лестниц с крылечками у дверей построить не успели).
Проводив взглядом Кольшу, темноволосый щеголь с неохотой прошел немного вдоль другого корпуса, посмотрел на дверной проем, оглянулся на двор, остановился у стены и повернулся ко мне спиной. Даже на таком расстоянии я расслышал характерный звук падающей на камни струйки. Высокий бандит в черных туфлях метил территорию стрелки.
Кольшу я несколько раз видел мельком сквозь оконные и дверные проемы, когда он шел по коридору первого этажа. Теперь его видно не было, но судя по еле слышным шорохам, он был уже на втором этаже. Внезапно решившись, я осторожно сдвинул камень так, чтобы оба корпуса можно было видеть целиком.
Между тем бандит в кофейном костюме закончил мочиться, неторопливо застегнулся, развернулся лицом ко мне, достал сигареты и закурил. Наверняка решил сачкануть, пока коренастого напарника нет рядом. Позади, в коридоре, Ольга тихонько шмыгнула носом, и я невольно расплылся в улыбке. Пока она ведет себя молодцом, однако если эти типы пойдут сюда... Я бросил взгляд на бетонный пол. Твердой бетонной крошки на нем хватало. Да, в теории у меня все выглядело классно, а вот как Ольга будет бегать по полутемным коридорам так, чтобы ни разу не нашуметь?.. Я вспомнил, как бродил тут в юности, и как громко шуршали бетонные камешки, когда я неосторожно задевал их ногой. И тут же – словно в ответ на мои мысли – со стороны въезда долетел четкий стук отброшенного ногой камня. Вот черт! Ладно, нечего паниковать раньше времени. Это мое дело – наводить панику на врага. Может, они сюда и не попрутся.
Услышав шум, бандит в кофейном костюме встрепенулся, бросил окурок, затоптал его ногой и встревоженно крикнул:
– Колян, это ты?
– Я. Не ори, – откликнулся коренастый бандит. Он вышел из корпуса со стороны пустыря и теперь как раз появился на въезде, возвращаясь во двор.
Кольше хватило одного взгляда на своего братка, чтобы понять: в корпус высокий брюнет еще и не заглядывал.
– Ты че, не ходил еще? – спросил он с наездом, но готов поручиться, такой поворот событий Кольшу почему-то вполне устроил.
– Поссать захотелось, – с вызовом сказал темноволосый.
– Полезное дело, – усмехнулся Кольша и мирно добавил: – Подвал тут, блин, только жмуриков хоронить.
– Ладно, сам посмотрю, – бросил он мимоходом и, обойдя ленивого напарника, быстро направился к дверному проему корпуса слева. Высокий брюнет и отреагировать не успел, а коренастый Кольша уже вскарабкался на этаж и исчез.
Глянув в мою сторону, бандит в кофейном костюме бесцельно потоптался на месте, сплюнул на бетон, достал сигареты и снова закурил, демонстративно выпустив струю дыма. Я вдруг поймал себя на неожиданной мысли. Этот высокий брюнет вел себя, как совсем обычный человек. Понимаете, – вроде как тот бандит Чугун, когда он переключился на своего сына.
Нет, я отлично видел, что этот тип наверняка наглый скот, может, еще и почище бывшего Кости. Но ведь и Чугун вел себя утром, как грубая скотина (невольно я потрогал припухшую скулу). А потом вдруг превратился в обычного Володю, у которого маленький сын растет. Вот и этот тип в кофейном костюме вел себя сейчас точно так же, как если бы он, например, просто стоял и курил где-нибудь у входа в кафе, дожидаясь, пока подойдет его подружка. Какая-нибудь в дым раскрашенная девица, вроде Фуриной Саши. Вид у него, конечно, был прикольный, дальше некуда, но честное слово – от этого он почему-то еще меньше походил на бандита.
У меня даже крыша немного поехала от таких мыслей. Как же мне его теперь убивать?
Я тут же вспомнил, что сегодня уже убил троих бандитов, но, признаться, никаких угрызений совести не почувствовал.
А если бы мне пришлось убить Чугуна?..
Наверное, все дело в том, кого убиваешь, – подумал я. И когда. И по-настоящему убийцей становишься, когда убиваешь не воина в честном бою, а мирного пахаря за плугом или даже бандита, но не тогда, когда он выполняет свои служебные обязанности, а когда он, например, прогуливается с маленьким сыном, мирно сидящим на его бычьей шее. И еще, совсем другое дело – когда убивают из корысти или чтобы доставить себе удовольствие. Вот это уж точно – гнусные убийцы. И убить такого типа – совершенно не жаль.
Невольно я еще раз оглядел курившего бандита. Тот еще тип, что и говорить, но сказать по совести, выглядел он как самый обыкновенный урод.
Черт, только жалости к бандитам мне и не хватало перед боем, – подумал я. У меня даже в животе засосало от этих дурацких мыслей.
Из окна второго этажа выглянул Кольша, окинул взглядом место стрелки и тихо исчез. Лох в кофейном костюме его даже не заметил. Докурив сигарету, он бросил окурок и неторопливо затоптал его ногой. Культурный, зараза.
Наконец в дверном проеме снова появился Кольша и шумно спрыгнул во двор.
– Порядок, – с довольным видом сказал он брюнету. – Эту сторону я проверил, так что та сторона – твоя.
Проследив за его кивком, высокий бандит посмурнел. Ему вовсе не улыбалось в одиночку идти на другую сторону двора, когда с этой стороны уже точно все тихо и пусто. Бьюсь об заклад, теперь он уже жалел, что поленился слазить в этот чертов корпус, где никого не оказалось.
Бросив оценивающий взгляд на Кольшу, словно все еще надеялся сачкануть, брюнет снова тоскливо уставился в мою сторону и спросил:
– Говна много?
– А ты как думаешь? – хмыкнул Кольша. – Ладно, Чека, не тяни резину, а то гандон порвешь.
Высокий бандит смерил взглядом своего напарника, но ничего не сказал. Помедлив еще пару секунд, он неторопливо двинулся в нашу сторону.
Нам, конечно, повезло, что вместо коренастого Кольши сюда идет этот лентяй, но слух у него все-таки имелся. Да и дошлый Кольша наверняка будет следить за окнами, а значит, идя по коридору, нам нужно очень осторожно миновать дверные проемы. По крайней мере, в той части корпуса, напротив которой он сейчас стоит.
Наружу, что ли, податься? – подумал я. Может, зря я полез сюда вместе с Ольгой?
Между тем Чека уже миновал первую дыру в заборе (метрах в десяти от их корпуса). Не знаю, что его там заинтересовало, но он вдруг развернулся и пошел прямо к пролому. То ли время хотел потянуть, то ли в нем проснулся инстинкт разведчика. Подойдя к стене, он аккуратно оперся руками о края пролома и выглянул наружу. Как видно, ничего особенного Чека на пустыре не заметил, потому что через несколько секунд он вернулся в прежнее положение, обтряхнул руки и снова двинулся к нашему корпусу – теперь уже вдоль забора.
Интересно, – подумал я вдруг. Если они думают, что здесь кто-то может быть, зачем они так громко разговаривают и вообще светятся? А если уверены, что здесь никого нет, зачем ходят и проверяют? Может, у них с той стороны корпуса остался еще один бандит – надсмотрщик?
Чеку я теперь мог видеть, только выглядывая из-за камня сбоку. Это было опасно, но я все равно рискнул выглянуть и увидел, как высокий брюнет приостановился, достал из-под пиджака пистолет и взвел затвор. Боится парень. Я подождал, пока он сделает еще несколько шагов, чтобы убедиться: бандит точно идет к левому от меня входу (входы в наш корпус со стороны двора располагались по краям здания и вели прямо к лестницам на второй этаж и в подвал), – после чего бесшумно снялся с места и выскользнул в коридор. В эту критическую минуту меня осенила поистине гениальная мысль.
Умница Ольга терпеливо ждала меня там, где я ее оставил. До чего же я ей обрадовался! Бедняга здорово наморщилась, стараясь рассмотреть меня расширенными зрачками, но я только приложил палец к губам в ответ на ее вопросительный взгляд.
– Сюда идут, – прошептал я. – Делай, что я говорю, только тихо и быстро. Надень за спину.
Не дожидаясь, пока Ольга поймет, что от нее требуется, я накинул ей через голову лямку сумки с деньгами, помог ей просунуть в лямку руку и задвинул сумку ей за спину. Легкий шорох ткани был единственным звуком, который мы порождали, и одновременно с ним я отчетливо слышал шум шагов, приближавшихся снаружи. Не знаю, слышала ли Ольга шаги бандита, но угрозу она почувствовала еще как и делала все на удивление тихо.
– Ты играла в детстве в лошадки? – шепнул я ей в самое ухо, не удержавшись от смешка.
– Что? – не понимая, уставилась она на меня широко открытыми глазами.
– Сейчас мы с тобой в лошадки сыграем, – прыснул я чуть слышно. – Залезай ко мне на спину.
Развернувшись, я присел и ловко, почти без звука, подхватил на спину девушку с сумкой. На удивление легко выпрямившись, бесшумно побежал к концу коридора. Меня вдруг наполнил жгучий восторг. Как могучий Пан, уносящий в лесную чащу испуганно прильнувшую к нему нимфу, нес я замершую девушку. И легкий ветерок ее порывистого дыхания овевал мою шею и левое ухо.
Звук шагов подходившего к корпусу бандита вдруг стих. По-моему, он остановился у лестницы на крыльцо. Но вот бетонная крошка решительно захрустела – парень пошел вверх по ступенькам. Вот он уже внутри.
Завернув за угол, я застыл на лестнице в подвал, чутко прислушиваясь к шагам в противоположном конце коридора. Когда я пробегал дверной проем, Ольга пригнула голову, и теперь ветер ее дыхания налетал на мое ухо частыми порывами, подобно морскому прибою. Пальцы девушки с силой вцепились в мои мышцы, и все мое существо пронзал возбуждающий ток.
Звук шагов стал приближаться, – Чека шел к нам по коридору первого этажа.
Бесшумно спустившись в подвал, я пошел навстречу шагам наверху.
В подвале было совсем темно. Свет, пробивавшийся из узких, вытянутых окошек под потолками подвальных комнат, в коридор почти не попадал. Серое посветление – мрак, серое посветление – мрак. В конце коридора неясно сереет выход на лестницу. Здесь даже дерьма не было и мочой не пахло – только затхлой сыростью подземной жизни. Насчет жмуриков Кольша абсолютно прав. Удивительно, но я отлично видел в густом сумраке подвала. Будто кошачье зрение открылось в моих зрачках.
Чека шел очень неравномерно, наверняка заглядывал в комнаты по сторонам коридора. По мере того, как шорох его подошв приближался, руки девушки все сильнее стискивали мои плечи. Она сидела совсем неподвижно, дыхание ее затаилось и стало частым и тонким, как нить. По-моему, к ней разом вернулись все позабытые страхи ее далекого детства.
Наверху резко шумнул по бетону камень. Вздрогнув всем телом, девушка тесно прижалась ко мне. Прямо над нами неразборчиво выругались. Может, этот козел себе туфель ободрал?
Бандит наверху двинулся дальше, потом шаги его замерли, он повернул в холл, выходивший к лесу, и через несколько секунд шаги его замерли снова. Наверняка этот тип выглядывает наружу. Я стою неподвижно, всей спиной ощущая влекущее тело девушки, впитывая ее дыхание, словно запах. Ее волосы мягко, как цветущий ковыль, касаются моей возбужденной шеи, жгуче застыли у самого краешка уха.
Потоптавшись в холле, бандит наверху возвращается в коридор и идет дальше – в сторону лестницы, по которой мы спустились в подвал. Я тоже начинаю двигаться – в противоположную сторону. Я чувствую себя лесным богом. И похищенная мной поселянка с замирающим сердцем вцепилась в мои косматые плечи.
И тут все эти захватывающие ощущения сыграли со мной злую шутку. Я неосторожно задел ногой камень, и он резко шаркнул по бетонному полу, разрубив тишину подвала, как лом, грянувший о железный лист. Мгновенно застыв, я весь напрягся, но услышал только мерный шелест золотых часиков Ольги и отчаянные удары ее сердца – казалось, прямо в моей спине. Бандит наверху тоже замер. Наверняка он услышал звук.
Пробормотав что-то неразборчивое, человек наверху отхаркнулся и сплюнул, шаги его двинулись было дальше, но тут же сверху раздались ругательства, и бандит зашаркал ногой по полу. У меня радостно екнуло сердце. Неужели подорвался?
На душе у меня разом отлегло. В ту минуту я готов был поклясться, что, услышав шум внизу, этот тип подумал о крысах. Ольга тоже о них думала. Можете быть уверены. Может быть, с того самого момента, как мы вошли в корпус. Я вдруг отчетливо почувствовал, как она их боится, даже сидя у меня на спине. Хотя, какие, к черту, крысы в таком бескормном месте!
Бандит наверху снова пошел. Вскоре я услышал, как он начал осторожно спускаться в подвал. Я повернул на лестницу и остановился на площадке между подвалом и первым этажом. Наступил опасный момент. Если бандит пойдет в нашу сторону, мне придется перебежать в коридор первого этажа. И если второй бандит – Кольша – по-прежнему стоит напротив этой стороны корпуса, он вполне может нас заметить. Особенно, если за это время он подошел поближе к забору.
Сказать вам по совести, в тот момент я дышал отрывисто, как спринтер после стометровки, хотя я ничуть не запыхался от того, что нес на себе Ольгу. И наши с Ольгой сердца стучали в такт так гулко, что будь у этих типов слух получше, они бы нас сразу вычислили, как сова затаившуюся мышь.
Свет в подвале стал слегка желтоватым, – у запасливого Чеки был с собой фонарь. Невольно я сделал шаг к лестнице наверх. Пальцы девушки сильнее впились в мою грудь. Вряд ли она думала в тот момент о Кольше. Просто она так чутко чувствовала мое состояние, словно мы с ней слились в одно существо.
Но, как видно, боги все еще были довольны той гекатомбой, которую я им сегодня посвятил. Пошарив тусклым лучом по темному подвалу, бандит повернул обратно. Поднимался он через ступеньку, и через несколько секунд я с облегчением понял, что Чека подался наверх – на второй этаж.
Снова спустившись в подвал, я даже через этаж отчетливо слышал хруст бетонной крошки под ногами бандита. Да, – подумал я. – Если бы меня не осенила гениальная мысль – подхватить Ольгу на спину, мы бы точно попали. Как же мне удается ступать абсолютно бесшумно? Но тут же я мысленно постучал башкой о сосну – вспомнил, как пару минут назад прокололся, въехав ногой в камень и загрохотав на весь подвал.
Дойдя до середины подвального коридора, я остановился напротив дверного проема в одну из комнат, чтобы подбодрить Ольгу слабым, рассеянным светом, проникавшим через узкое окно под потолком. Но Чека наверху шел так быстро, что вскоре я был вынужден снова двинуться дальше. Я еще не дошел до лестницы, а он уже спустился на первый этаж.
– Нет тут ни хрена! Одни крысы, – донесся его раздраженный голос. – Я из-за тебя в говно влез!
Мы с Ольгой разом прыснули. Но тихо, чтобы не спугнуть удачу. Повернув на лестницу, я быстро поднялся на лестничную площадку и грустно вздохнул. Мне было жаль расставаться со своей ношей. Боги свидетели, так бы и нес на себе эту девушку – все дальше и дальше в лесную глушь. Интересно, почувствовала ли Ольга, на какой лошадке она ехала все это время? Или ее чувства по-прежнему больше всего волнуют триста тысяч американских грин? Я представил, как твердые углы пачек с двадцатками и полтинниками упираются в ее нежную спину, и мысленно рассмеялся. Пожалуй, моя трепетная красавица еще ни разу не была так близко к своему богатству. От заветных трехсот тысяч долларов ее отделяют сейчас только три тонких слоя материи: сумки, легкой куртки и джемперка.
Между тем Чека уже спустился с крыльца и теперь – явно с облегчением – удалялся к противоположному корпусу. Всей душой надеясь, что Кольша по-прежнему стоит напротив противоположного входа, я быстро миновал лестничную клетку. На долю секунды в дверном проеме мелькнули крайние окна корпуса напротив, безлюдная полоса двора, бетонный забор. Уф!..
Остановившись в знакомом коридоре, я помедлил несколько последних сладостных мгновений и аккуратно опустил девушку на пол. Развернувшись к ней, первым делом приложил палец к губам и выразительными жестами дал ей понять, чтобы она тихо ждала меня вот на этом самом месте. Только убедившись, что нагнал на Ольгу достаточно ответственности перед лицом грозившей нам опасности, я быстро скользнул в ближайшую комнату, выходившую окнами во двор. Выглянуть наружу я не рискнул, но слышно бандитов отсюда было намного лучше.
– Ну че там, чисто? – негромко спросил Кольша.
– Чисто, – хмыкнул в ответ Чека. – Я в говно вляпался, а ты говоришь "чисто". Крыс там, блин, до хрена.
Чека уже был где-то рядом со своим напарником. Прошло еще несколько секунд, и я услышал, как Кольша сказал:
– Алло, Фрол?.. Это Кольша... Тут тихо... Да всё вроде... Да какой, на хрен, завод, два недостроенных корпуса и двор между ними. А по бокам двора бетонный забор: от корпуса до корпуса. Хреновое место, со всех сторон закрытое. Только с нашей стороны въезд во двор, по центру, между корпусами... Да нет, по два этажа с перекрытиями... Да два корпуса, один – с той стороны, ближе к лесу, а другой – с нашей, к нему от Семихатки дорога идет. Просто в нашем корпусе посередине типа въезд во двор... Да нет там ни хрена над этим въездом. Блин, как бы тебе объяснить?.. Короче, этот корпус, который с нашей стороны, этим въездом посередине как бы пополам разделен. Или считай, что с нашей стороны два корпуса, а между ними – въезд. А по ту сторону – третий... Да какая, на хрен, разница. Я потому и сказал: типа "корпуса"... Да тут хрен объяснишь с этими развалинами... Ага... Так я и базарю... Можно, только потом выезжать хреново будет. Лучше машины снаружи оставить... Широкий. И прямо через корпус можно пройти... Метров пятьдесят...
– Че там с той стороны, за корпусом? – спросил он немного тише и другим тоном, наверняка у Чеки.
– Да пустырь там, метров сорок, а за ним – лес, – сказал Чека.
– С той стороны пустырь, метров сорок, а за ним – лес, – повторил Кольша в мобильник. – Не знаю еще, мы там еще не были... Ага, понял.
– В лес поедем, – сказал он Чеке. – Из леса будет видно, кто с той стороны идет?
– А че не видно, все, как на ладошке, – рассмеялся Чека.
– Ладно, поехали, – сказал Кольша, и вслед за тем тихо зашуршали шаги.
Не удержавшись, я осторожно выглянул в окно. Бандиты шли спиной ко мне – быстро удалялись по проезду между корпусами.
Интересно, с кем он говорил? – подумал я про Кольшу.
Во всяком случае, явно не с Гуреем. Если бы он говорил лично с Гуреем, наверняка назвал бы его по имени отчеству. И не один раз. И тон у него был бы совсем другой.
Может, он доложился тому "надсмотрщику над гладиаторами", с которым я разговаривал по телефону?
Видят боги, я всей душой желал, чтобы главным на стрелке оказался какой-нибудь Фрол, а не Гурей. (Что это разные люди, я был совершенно уверен.) Ведь время свидания Гурея с Хароном намечено только на завтра. И сказать по правде, я здорово опасался, что он явится получать свои деньги лично. Согласитесь, неприятно знать, что один из твоих противников неуязвим.
Конечно, если посмотреть на это дело трезво, со стороны, понятно, что такой большой авторитет, как Гурей, вряд ли станет сам разбираться с каким-то рядовым братком Толяном и его братом-студентом. У него для этого наемники есть. Но я-то в тот момент находился в самой гуще событий и думал совсем по-другому.
А вдруг этот Гурей любит жестокие зрелища? – думал я. Двор передо мной здорово походил на арену цирка. Назначая место стрелки, я об этом как-то не подумал.
Бандиты завернули за угол. Вскоре я услышал, как клацнули двери машины и мерно загудел мотор. Судя по звуку, джип обогнул корпус с дальней стороны и вдруг – через пролом в стене – я увидел черный вездеход. Бандиты ехали к лесу.
Выскользнув в коридор, я первым делом приложил палец к губам. Единственное, что могло удержать Ольгу на месте, когда сумка с деньгами у нее в руках, – детский страх попасть в лапы к невидимой угрозе, обступившей ее со всех сторон. Вот я и нагонял хорора. Мне ведь еще и за бандитами надо следить.
Помотав головой в ответ на немой вопрос девушки, я еще раз вскинул палец к губам, быстро пересек коридор и нырнул в комнату, выходившую окнами к лесу. Черт, я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Закатное солнце заливало угол комнаты багровым светом. Присев возле окна с другой – темной – стороны, я вскоре увидел бандитский джип. Ребята явно хотели держаться подальше от места стрелки – от "завода" они отъехали уже метров на шестьдесят. Наверняка у них есть бинокль, – решил я.
Джип неторопливо зарулил в лес и почти сразу остановился. Я все еще видел, как он чернеет – сквозь промежутки между стволами сосен. Двигатель стих. Раскрылись и закрылись дверцы. Оба бандита вышли к опушке, обозрели местность. Я не боялся, что они меня заметят на таком расстоянии, но когда Кольша поднял к глазам бинокль, укрылся за стену и положился на слух.
Через минуту до меня долетел голос Кольши:
– Алло, Фрол?.. Это Кольша... Да вроде все тихо... Нормально... Ага, понял.
Пока он говорил, я осторожно выглянул в окно. Бандиты стояли все там же, на опушке, и в мою сторону не смотрели.
– Здесь остаемся, на стреме, – убрав мобилку, сказал Кольша Чеке.
Что ему ответил Чека, я не разобрал, но зато опять расслышал слова Кольши:
– Я тоже так думаю. Дальше будешь, тише уедешь. Ладно, ты смотри пока, а я отолью.
Он зашел за деревья, а Чека достал сигареты и закурил.
Пока события развивались просто идеально. Я был уверен, что бандиты в лучшем случае пройдутся вдоль опушки, а в корпус больше не пойдут. Не удержавшись, я переместился к другому краю окна, чтобы посмотреть на закат. Солнце, прямо на глазах, уходило за вершины сосен, окрашивая появившиеся над лесом облака в яркий пурпур. Небо было таким красивым, что мне захотелось скорее позвать сюда Ольгу, чтобы она тоже полюбовалась на удивительное зрелище. Но, принюхавшись к запаху комнаты, я передумал. Лучше не стоит ее звать, а то еще решит, что я расслабился.
С сожалением оторвавшись от захватывающих красок неба, я вернулся к противоположной стене комнаты, прислушался к тишине в коридоре, и тихо, чтобы не услышала девушка, помочился на стену. Священные ритуалы надо соблюдать.
ОЛЬГА РАССКАЗЫВАЕТ МНЕ ПРО СВОЮ ЖИЗНЬ
Ольга ждала меня там, где я ее оставил. Она только умудрилась бесшумно снять со спины сумку с деньгами (я ни малейшего шороха не услышал), и теперь сумка просто висела у нее на плече. Широко раскрытые в полумраке глаза девушки всматривались в меня с волнующей, влекущей тревогой. О боги, до чего же мне было хорошо!
– Порядок, – сказал я, расплываясь в улыбке. – Разведка подалась в лес, за подходами следить.
– Мена, они ушли? – тихо спросила она.
Я остановился напротив нее, совсем рядом.
– Ушли, – сказал я. – И даже уехали.
Наши лица были так близко, что я чувствовал ее порывистое дыхание. Не удержавшись, я положил руки на плечи девушке и торжественно сказал, глядя ей в глаза:
– Партнер, ты вела себя просто супер. Теперь вся эта банда уверена, что нас тут и в помине нет.
– Ну да, супер, – нервно хихикнула Ольга. – Чуть не сдохла от страха, когда ты камнем в подвале стукнул. Что же ты так прокололся? Боец спецотряда.
Не люблю, когда мне напоминают о постыдных оплошностях. Во мне мгновенно вспыхнуло желание поставить на место эту строптивицу, и в следующую секунду я властно привлек девушку к себе и крепко поцеловал в мягкие, сладко замершие губы. Но, черт возьми, она совсем не сопротивлялась! Наоборот, ее руки скользнули мне за спину. И тут злосчастная сумка сорвалась с ее плеча, Ольга дернулась, подхватывая сумку, и мы невольно отпрянули друг от друга.
– Черт, – с досадой пробормотала она.
Мы посмотрели друг на друга и тихо расхохотались. Минуты две хохотали, как чокнутые, старательно прикрывая руками рты, чтобы выходило потише. Странное дело, но мне совершенно расхотелось целоваться. Вместо этого я протянул руку к сумке и сказал:
– Давай понесу пока.
Ольга, успевшая снова повесить сумку себе на плечо, отдала мне ее без всяких колебаний.
– Пошли на ту сторону, – кивнул я вдоль коридора. Я все-таки хотел быть поближе к засевшим в лесу бандитам. – Только под ноги смотри. Этот козел где-то тут подорвался.
Ольга снова тихо прыснула, и я – вслед за ней. Конечно, я пошел первым, чтобы заранее предупредить ее об опасности.
Пока мы шли, я украдкой ощупал сумку. Я, конечно, понимал, что Ольга никак не могла достать из нее деньги, ну разве что несколько пачек, да и вес сумки совсем не изменился, но все-таки я ее прощупал, чисто на всякий случай. Все деньги, по-моему, были на месте, и я вдруг почувствовал некоторую неловкость за свое недоверие "партнеру".
– Ну как тебе игра в лошадки? – тихо спросил я Ольгу, чтобы вернуть себе душевное равновесие.
– Класс, – горячо прошептала она. – Век бы на тебе каталась.
Я чуть было не ляпнул, что тоже – век бы ее катал, но вовремя спохватился, что это может нанести ущерб моему достоинству.
Остановившись между дверными проемами крайних комнат, я поставил черную сумку к стене и кивнул на нее Ольге:
– Садись.
Улыбнувшись украдкой (наверняка думала, что я этого не увижу в темноте), Ольга уселась на сумку, а я присел на корточки возле нее и оперся спиной о стену. В том, что я отлично ее вижу, а она меня – наверняка только в общих чертах, без деталей, было какое-то особенное удовольствие. Я чувствовал себя словно юный фавн, притаившийся у тропы и вот увидевший девушку, которая торопится покинуть лес, пока не сгустилась тьма.
Девушка рядом со мной никуда не торопилась. Она сидела, составив вместе колени и разведя ступни, так по-женски, и руки ее лежали на коленях расслабленно – совсем, как у девочки. Невольно улыбнувшись, я тоже расслабился и приготовился ждать. А что нам еще оставалось?
Но просидели мы так не больше минуты, и вот уже моя вечерняя нимфа встрепенулась и поднесла к самым глазам руку с часиками.
– Который час? – спросил я, чтобы подбодрить ее, а заодно проверить свой внутренний "Ролекс".
– Половина девятого, – сказала Ольга и вздохнула.
Кажется, через полчаса во дворе заброшенной стройки будет еще темнее, чем я предполагал.
Полумрак попахивающего затхлостью бетонного коридора с пыльными дверными проемами наводил транс. Словно я вновь оказался в далеком детстве, только теперь я гораздо умнее, и словно я уже тогда – в детстве – знал эту девушку, которая сидит сейчас рядом со мной, но только тогда она была еще девчонкой.
Похоже, Ольга чувствовала то же самое. Наши замершие души словно впали в резонанс и ступили на одну тропу в том загадочном пространстве, пути в котором прокладывают лишь боги, время и судьба. Поэтому я совсем не удивился, когда Ольга вдруг заговорила о своем детстве.
– Знаешь, мы в детстве однажды зашли с девчонками на стройку, – тихо сказала она. – Днем, конечно, в выходной. Я и еще две мои подружки, Светка и Аллка.
Ольга украдкой глянула на меня: как я ее слушаю, и вслед подвигалась на сумке, меняя позу. Я чувствовал, как ей одновременно хочется рассказать мне какую-то историю о себе и вместе с тем неловко открывать свою душу человеку, с которым она едва знакома. Признаться, я даже затаил дыхание от любопытства.
Как видно, она решила, что я ее слушаю внимательно и на мои чувства можно положиться, потому что, немного помолчав, она, по-прежнему очень тихо, продолжила свой рассказ:
– Мы тогда, по-моему, в третьем классе учились. Я со Светкой – в классе "А", а Аллка – в "Б". А ты в какой класс ходил?
– Я в классе "Б" учился, – сказал я.
По-моему, Ольгу обрадовало, что мы с ней учились в классах с разными литерами. Во всяком случае, продолжила она уже более уверенно:
– Ну так вот, мы с девчонками пошли на стройку. Мы от этих походов острые ощущения получали, потому что у нас во дворе про эту стройку всякие жуткие истории рассказывали. Что там по ночам маньяк ходит, что там труп девчонки нашли, разрезанный на части, в пластиковых пакетах, а голова лежала отдельно. В общем, бред всякий, но в детстве знаешь, как во все это веришь! Нас эта стройка к себе как магнитом притягивала из-за всех этих рассказов. Но ходили мы на нее только засветло, конечно. А в тот день был выходной, не помню уже, суббота или воскресенье, и мы прямо с утра решили пойти на стройку.
– Мы там уже целый час, наверное, лазили и были совершенно уверены, что на стройке никого нет. Расслабились совсем, орали во все горло. Знаешь, какая в детстве память короткая. А потом остановились возле угла корпуса – как раз вроде этого, только там этажей было больше – и стали о чем-то спорить. Я уже не помню, кто из нас первым начал, и о чем мы там спорили, и тут вдруг за углом, совсем рядом, кто-то как отхаркнется и вслед матернулся таким грубым мужским голосом... Мы чуть не умерли от страха, – дернула плечами Ольга. – Такая жуть, что просто словами не передать. Я этот голос теперь, наверное, всю жизнь буду помнить. Даже не сам голос, а то, что я в тот момент почувствовала. И шаги в нашу сторону, совсем рядом. Можешь себе представить, как мы перепугались? Чувствуем, что надо бежать, а ноги как будто к месту приросли.
– Да, – сказал я. – У меня один раз тоже так было.
– Правда? – обрадовалась Ольга. – Тогда ты понимаешь, о чем я говорю. Ну ладно, ты слушай, что дальше было. Из-за угла на нас вдруг вышел мужик. Жуткий такой, одетый как бомж, небритый, и ногти у него на руках были такие черные, как будто он только что руками землю рыл. И пахло от него... Даже не то, чтобы воняло, а какой-то такой, особенный, сильный запах, очень мужской, как нам тогда показалось. Он нам вообще показался жутко здоровенным со страху. Как терминатор.
Мы оба невольно тихонько прыснули, а потом Ольга продолжила свой рассказ:
– Короче, он нас увидел, остановился и смотрит. Совсем рядом, в двух шагах от нас. А потом сообразил, как мы перепугались, и ухмыльнулся – такой омерзительной ухмылкой, как будто он сейчас с нас трусы стащит.
Ольга неловко хихикнула, но на этот раз я ее не поддержал.
– И вдруг он начал свои штаны расстегивать. Представляешь себе? Господи, как мы помчались, – мечтательно сказала она. – Честное слово, я никогда в жизни больше так не бегала. Наверное, десять мировых рекордов побила. А он сзади регочет во всю глотку и кричит – сам понимаешь, что, одни матюки, – и кажется, что он за нами гонится, вот-вот догонит. Мы уже когда в подъезд забежали, в нашем доме, и там, на лавочке, соседки сидели, спаслись, одним словом, пульс у нас был просто бешеный. Наверное, ударов двести в минуту.
Ольга немного помолчала и вдруг сказала совершенно неожиданную для меня вещь:
– Зато потом, когда мы уже отдышались, знаешь, что было? Я вдруг стала себе эту его штуку представлять. Правда, прикольно?
– Да как-то не очень, – сказал я. Мне вдруг стало не до шуток.
– Так не я одна, Светка с Аллкой – тоже, – чуть ли не с вдохновением сказала Ольга. – Я уже не помню, кто из нас первой проболталась, но оказалось, что мы все трое только и делаем, что про нее думаем, – про эту его штуку. Мы ведь тогда на самом деле ничего не успели разглядеть, – только, как он молнию на штанах расстегнул и полез рукой в трусы. Девчонки тоже ничего такого не видели, я это точно знаю. Потому что мы оттуда все вместе рванули, одновременно. Но мы, каждая, стали говорить, что я побежала последняя и всё видела. Всю эту его штуку. Что она у него вот такая здоровая и толстая, как сарделька. А потом кто-то из нас, по-моему, все-таки Светка, сказала, что она видела, как эта штука стала надуваться. Это уже через несколько дней было после того, как мы на этого мужика напоролись. Точно, это Светка сказала, – кивнула сама себе Ольга. – Потому что у нее старший брат был, на два года старше нас, и она этих сведений наверняка у него набралась.
– Нет, правда, – тихо сказала Ольга, чуть помолчав. – Мы тогда все трое прямо помешались на том, какой он – этот мужской член. Мы тогда, конечно, его членом не называли, мы говорили "эта штука", – она тихонько хмыкнула. – Но самое прикольное знаешь что? – Чем все это тогда закончилось. Нет, я серьезно, ты только представь себе, мы все трое: я, Аллка и Светка – сговорились и предложили мальчишкам во дворе показать им свое хозяйство в обмен на эти их штуки. Они, конечно, все прямо уписались от радости, но у них ведь, сам понимаешь, смотреть было абсолютно не на что...
Не выдержав, мы оба расхохотались и несколько минут смеялись, не в силах остановиться, старательно прикрывая рты.
– Да... Про нас потом во дворе буквально легенды ходили, – сказала она, когда мы наконец справились с собой. – Популярность была, как у кинозвезд. А мы с девчонками опять стали на эту стройку ходить. Можешь себе такое представить? Умирали от страха, но что поделаешь: надо же нам было на самом деле увидеть, какая она у него, эта штука? У того мужика. Мы, все трое, как бы поклялись друг другу, что если еще раз Его встретим, то будем стоять насмерть, до самого конца, – пока он эту свою штуку из штанов не достанет. То есть в прямом смысле – до самого конца.
Ольга тихо рассмеялась своему каламбуру, достала из кармана сигареты и спросила:
– Покурить можно?
– Можно, – кивнул я со смешком.
Затянувшись, Ольга с наслаждением выпустила облачко белесого дыма и сказала:
– Потом, наверное, и впрямь померли бы со страху. Если бы еще раз его на той стройке встретили, и он бы свой член достал. Представляешь, для нас тот гребаный мужик прямо символом настоящего мужчины стал. Мы, когда про него начинали говорить, то говорили: Он, у Него...
Ольга снова затянулась и, помолчав, неожиданно добавила:
– Я тогда своего отца стала бояться. Наверное, потому что тайком от него такими вещами занимаюсь. Хочу втайне от него про эту его штуку узнать... Какая она у него... И как она надувается...
Ольга замолчала. Некоторое время в коридоре висела тягучая тишина.
– Ну и как вы, встретили еще раз того мужика? – спросил я, чтобы поддержать разговор.
– Нет, не встретили. Бог миловал, – усмехнулась Ольга. – Наверное, он тогда случайно на стройку зашел...
– Вот так вот, Мена, в пятнадцать лет в лапы к крутым мужикам попадают, – неожиданно подытожила она и резким движением стряхнула на пол пепел.
– А потом я в семнадцать лет из дома ушла, сразу после школы. Думала, я самая красивая баба на свете, и все мужики к моим ногам упадут... – усмехнувшись в темноту, Ольга постучала пальцем по сигарете, затянулась и выпустила вверх струю дыма. – Только жизнь – не кино, Мена, и всё наоборот получилось. Я сама влюбилась, как последняя дура, и в кого! В этого козла Владислава, можешь себе представить? – сказала она нарочито небрежно. – Он ведь красивый и вдобавок – полная сволочь. А мы, бабы, как раз на таких и западаем.
Я представил себе фейс этого Владислава, расквашенный моим братом, и подумал, что женщины и впрямь загадочные существа. Может быть, до того, как он пообщался с моим братом, этот тип и был смазлив, но красивым я бы его точно не назвал. Ни при каких условиях. А то, что он сволочь, – это и вправду за километр видно. Но если верить словам моей подруги, в глазах девушек это почему-то выглядит большим достоинством. Я украдкой глянул на Ольгу. Наши тихие голоса, казалось, связали нас уже так тесно, словно мы с ней родные и знаем друг друга тысячу лет.
– Мне тогда девятнадцать лет было, – сказала она. – Он обо мне сначала даже заботился: квартиру снял, дорогие шмотки покупал. Навешал мне лапши на уши, что у него семья, бизнес и все такое... Что ему нужно время, чтобы все эти проблемы решить, а потом мы с ним уедем отсюда. В теплые края... Говорил, что только меня любит, что жить без меня не может... Кино, одним словом. А я, дура, и уши развесила.
– На самом-то деле он мне хату снял, чтобы я все свои прежние связи порвала. И про семью мне лапшу для того же вешал – чтобы я пока в своей новой квартире сидела и никуда из нее не высовывалась. Чтобы про меня все мои прежние дружки позабыли. Потому что на самом деле у него никакой семьи сроду не было. Кроме этого его подонка брата – Темного.
– В общем, через месяц пришел мой любимый в наше с ним гнездышко вместе со своим братом, о котором я до этого даже не слыхала, и объяснили они мне доходчиво: кто я такая на самом деле, и что они со мной, сукой, сделают, если я им хоть слово поперек скажу. Или соскочить попробую. Или кому-нибудь что-нибудь лишнее сболтну.
Затянувшись в последний раз, Ольга ткнула окурок в пол, бросила на меня быстрый взгляд и сказала с усмешкой:
– Короче, оказался мой любимый обыкновенным сутенером. Не по работе – по жизненному призванию. Из тех хитрожопых ублюдков, которые всё только чужими руками загребают. А потом милые братья стали меня нужным мужикам сдавать. И еще требовали, козлы, чтобы я все запоминала: кому и что эти уроды по телефону говорят, и в чем признаются на радостях, когда кончат и от этого себя крутыми мужиками считают.
– А потом меня Барин заметил. Чисто случайно, и сразу запал на меня. По-настоящему запал, прямо влюбился в меня, козел. В общем, пришлось милым братцам в сторону отвалить. С Барином тягаться у них кишка была тонка. А для меня тогда этот урод прямо избавлением стал...
– Веселую историю я тебе рассказываю? – усмехнулась Ольга, снова доставая из кармана сигареты. Огонек зажигалки осветил ее лицо, словно профиль жрицы, совершающей таинство в полумраке ночного храма.
– Хотя, может быть, они тогда все это специально устроили, – выпустив струйку дыма, сказала она задумчиво, и я понял, что она имеет в виду братьев. – С видом на будущее. Чтобы потом через меня под Барина клинья бить... Я потом заметила, как они под него копают. Да только после того вечера – когда Владислав с Темным на ту нашу квартиру пришли – я такая умная стала, что скорее сдохла бы, чем кому-нибудь про них хоть слово сказала.
– Но голова у этого козла хорошо соображает, можешь мне поверить, – кивнула она задумчиво, на этот раз наверняка имея в виду Владислава. – Он потому так и продвинулся у Барина. Он у него все финансовые дела вел. Темный – тот ему только жопу прикрывал от братков. Сам-то Петр в бизнесе был – баран бараном. Нет, я серьезно, – Ольга мстительно фыркнула. – Он на компьютере только и умел, что в детские мочилки играть. Знаешь, есть такие мочилки, самые дебильные, где только и делаешь, что три часа подряд всем мозги вышибаешь?
– Видел, – рассмеялся я.
– Игры для дошкольников, а этот сорокалетний козел сидит и аж потеет от азарта. Ты бы его видел. Вылитый чебурашка, – тихо прыснула Ольга. – Нет, Мена, я тебе точно говорю, если бы я про это кому-нибудь рассказала, он бы меня просто убил.
– Так вот я и жила все эти два года, – усмехнулась она. – Как между молотом и наковальней. Так все опротивело... Понимаешь теперь, почему я за эти деньги любому готова была глотку порвать?
Я кивнул. Конечно, я ее понимал, но, признаться, мне здорово не понравилось, что разговор наш опять повернул на деньги.
Некоторое время Ольга тихо курила, стряхивая пепел на бетонный пол. Мы сидели совсем рядом, и я прямо кожей чувствовал, как ей вдруг стало неловко за свою исповедь. Мне и самому было не по себе, и чтобы разрядить обстановку, я ухватился за первую попавшуюся тему, которая пришла мне в голову, и спросил:
– А Светка с Аллкой, они сейчас где?
– Светка? – удивленно переспросила Ольга. Потом усмехнулась. – Светуля у нас в порядке. Квартира на Пушкина, "Ауди", булик. Булик – это бультерьер, если ты не знаешь, – с усмешкой пояснила она. – Сейчас они уже не в моде, но они его еще раньше завели. Белый такой, противный до жути. У нее муж квартиры толкает, агентство "Новый Дом", не слыхал?
Я покачал головой.
– Он на восемь лет ее старше, самое то для брака, – хмыкнула Ольга. – Короче, цветет наша Светуля, как майская роза. Говорит, что муж в ней души не чает. Зато Аллочка наша по кривой дорожке пошла. По той же, что и я, только с другими результатами. Я ее недавно видела возле вокзала. Куртка грязная, туфли жуткие. Стоит с какими-то лохами... – Ольга скривилась и добавила с натянутой усмешкой. – Наверное, все еще того мужика ищет, со стройки.
– Ладно, Мена, ты извини, что я все это тебе наговорила, – ткнув сигарету в пол, Ольга поерзала на сумке и поднесла к глазам часы.
– Сколько времени? – спросил я.
– Без десяти уже, – прошептала она. – Черт, скорее бы они уже ехали, а то сидеть тут...
Она здорово нервничала, и, чтобы отвлечь ее от мыслей о стрелке, я дотронулся до ее руки и тихо спросил:
– Слушай, а брат или сестра у тебя есть?
– Есть одна сестричка, – хмыкнула Ольга, машинально убрав от меня руку. – Яночка. На пять лет младше меня, в этом году школу кончает. Когда я из дома свалила, у нее, наверное, большой праздник был. Мы ведь с ней одну комнату делили, грызлись, как кошки, сам понимаешь. А так – вся комната ей одной досталась. Ты, Мена, себе и представить не можешь, какая у меня семья правильная. Аж тошнит. Особенно, когда всё это правильное – в двухкомнатной квартире. Короче, если я сегодня подохну, плакать никто не будет.
– Я буду, – сказал я искренне.
– Спасибо, утешил, – фыркнула Ольга, но готов поручиться – на душе у нее стало легче.
– Слушай, Мена, ну их на фиг, моих родственников, – сказала она. – Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим.
Она вздернула к лицу руку с часами, потом достала из кармана пачку сигарет, пошарила в ней пальцами и тихо выругалась:
– Вот, мать его, сигареты кончились.
Оно и к лучшему, – подумал я. Честно говоря, я не очень люблю, когда девушки курят, а Ольга от волнения смолила одну за одной.
Я напряг бедра и легко поднялся. Нагнувшись к Ольге, протянул ей руку.
– Что, уже пора? – всматриваясь в мое лицо, испуганно прошептала она.
– Надо ноги размять, – пояснил я спокойно.
Ольга покорно протянула мне руку. Пальцы ее были холодны. Рывком подняв девушку, я привлек ее к себе и тихо сказал:
– Все будет в порядке, вот увидишь. Ты сейчас подвигайся, разомнись, только не шуми.
Отпустив Ольгу, я подал ей пример: начал бесшумно ходить по коридору, активно разминая плечи. Некоторое время она следила за мной, морщась из-за темноты, потом нагнулась, подняла с пола сумку с деньгами, повесила ее себе на плечо и сунула руки в карманы куртки. Оно и понятно, когда у нее пальцы совсем похолодели от страха. Но мне сейчас было не до согрева Ольгиных пальцев. Я должен был привести себя в идеальную форму перед решающей битвой с врагом.
– Мена, мне надо отойти на минуту, – сказала она.
– Ладно, только тихо, – сказал я, застыв на секунду.
Ольга осторожно поставила сумку обратно на пол и, похрустывая бетонной крошкой, зашла в ближайшую комнату, выходившую окнами во двор, а я продолжил свою гимнастику. Через пару минут она вернулась в коридор и вдруг тихо спросила:
– Мена, а у тебя родные есть?
От неожиданности я остановился, но через секунду молча продолжил двигать руками.
– Ты говорил, что Толян тебе только троюродный... – упорно сказала она.
Еще несколько секунд я энергично рассекаю руками повисшее молчание, надеясь в душе, что вот-вот услышу звук бандитских машин, а потом мгновенно сдаюсь. Можете мне поверить: если женщина ждет от тебя ответа, делать вид, что ты занят своими делами, абсолютно бесполезно.
– Есть, конечно, – рассмеялся я, опустив руки. – Во-первых, у меня мать есть. Просто она сейчас на другой квартире живет, с другом. Между прочим, он хороший врач.
– А еще у меня отец есть, – я снова взялся изображать разминку. – Только он от нас еще в девяносто пятом году в Ю-Эс-Эй умотал и больше не появлялся. Но деньги на учебу мне присылает. Правда, анонимно.
– А брат или сестра у тебя есть? – спросила Ольга.
– Нет, – рассмеялся я, мотнув головой. – Ближайший мой брат – это Толян.
– Мена, а можно я у тебя одну вещь спрошу? – тихо сказала она.
Она спросила это настолько серьезно, что я враз перестал двигаться и всмотрелся в лицо Ольги. Оно у нее было таким напряженно-сосредоточенным, что мне вдруг стало неловко. Она-то наверняка не видит выражения моего лица в этой темноте и, значит, уверена, что выражение ее лица надежно от меня скрыто. Я почувствовал, как между нами сгущается напряжение, такое же осязаемое, как окутавший девушку полумрак.
– Конечно, партнер, спрашивай, – сказал я неожиданно дрогнувшим голосом.
– Мена, – совсем тихо сказала она. – А ты мог бы на мне жениться?
Я молчал, и с каждой секундой моего молчания между нами словно утолщалась каменная стена. Дыхание мое участилось, пульс гулко бился в мои виски. Вы не поверите, но у меня прямо комок подкатил к горлу. Потому что я вдруг почувствовал: врать нельзя. От тех слов, которые я сейчас скажу, зависит что-то очень важное во всей этой жизни. Даже не столько в жизни Ольги, сколько в моей собственной. Может быть даже – удастся ли мне освободить Таню с Толяном? И – чтобы мы с Ольгой остались целы. Рефлекторно я облизнул пересохшие губы, и это меня спасло. Губы, как-то сами собой, растянулись в улыбку, и я сказал:
– Конечно, мог бы. Только, честно говоря, я пока вообще жениться не собираюсь.
– Это я понимаю, – тихонько хмыкнула она, и я вдруг почувствовал, как с души у нее в один миг свалилась большая, гнетущая ноша. И ей стало на миг так легко и свободно, что даже неумолимые события, до которых остались считанные минуты, бессильны удержать ее на земле.
О боги, до чего же мне стало неловко! Если Ольга в тот миг чувствовала себя на далеких скалистых островах посреди теплого моря, то я готов был провалиться в бездонный Тартар, и щеки мои пылали от смущения.
И какого черта она в себе сомневается?! Я вон как к ней привязался, и это – всего за один день! И характер у нее ничего. Немного взбалмошный, конечно, так ведь это от жизненных обстоятельств. А внешность у нее – просто класс. А что она малость себе на уме – так на то она и женщина. Да она ведет себя просто великолепно, если учесть, что вокруг нее – сплошные подонки, которые только и мечтают ее растерзать! Всего-то за то, что она украла у них триста тысяч американских гринов.
Короче, я сказал ей чистую правду, и щеки мои буквально пылали от смущения, а под мышками – буквально текли ручьи. Не поручусь, что наш брак продлился бы вечность, но честное слово, я и вправду мог бы на ней жениться.
– Мена, спасибо тебе, – тихо сказала она. Она была уверена, что я не вижу выражения ее лица.
Тут я и вовсе засопел, как паровоз, не зная, что предпринять. Но милосердные боги сжалились надо мной: сквозь собственное сопенье я наконец услышал тот самый звук, который так ждал, – звук едущей вдалеке машины.
– Тихо, – мгновенно вернувшись в реальность, приложил я палец к губам.
Ольга вздрогнула, мечтательное выражение слетело с ее лица, как легкая соломенная шляпа, сорванная северным ветром. Если я просто вернулся в действительность и даже испытал от этого облегчение, то на Ольгу реальность обрушилась, как внезапно сорвавшаяся со склона скала. Шагнув к Ольге, я взял ее за руку. Рука у нее была ледяная.
– Это они? – прошептала она.
– Они.
Читать дальше
|
