©    Марк Лотарёв, 2005

Все права на роман "Лунный фавн" принадлежат автору. Любое использование текста романа или частей текста возможно только с разрешения автора.

На предыдущую

           Посреди комнаты стояли двое мужчин. Один из них, сразу приковавший внимание моих спутников, наверное, и был Барин. Кличка подходила к нему. Главарь бандитов был дородный мужик лет сорока пяти, с изрядной лысиной, с пухлыми щеками, с мясистым носом, брезгливыми губами и наметившимся вторым подбородком. Вразрез с его кличкой шли только глаза. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: эти глаза любят смотреть на всякие жестокие забавы. Так что Петр Евграфович скорее был похож не на барина, а на римского сенатора из проимператорской партии времен резни и смуты. Только одет был этот сенатор не в тогу, а в расстегнутый черный костюм и белую сорочку, тоже расстегнутую до середины груди.
           Сегодня Барин был явно не в форме. Под глазами его набрякли мешки, лицо было нездорового землистого цвета, а живот рыхло выпирал над брюками.
           Не обратив на меня никакого внимания, Петр Евграфович вперил тяжелый взгляд в Фуру и Ольгу. Воспользовавшись этим, я оглядел второго бандита. На фоне Барина он казался приземистым уродом. Жилистый, угловатый, коротконогий, с покатой головой пещерного жителя, покрытой ровным черным ежиком, и блуждающими в поисках занятия длинными руками, которые венчали большие, татуированные кулаки, этот парень на любого нагнал бы тоску. Нос у него был вдавлен, как у боксера, глаза – холодные и колючие. Одет был этот головорез в спортивный костюм и жутковатые туфли с острыми носами, обитыми желтым металлом. Слишком длинные для его ног штаны лежали на этих туфлях нелепыми складками, но можете мне поверить, меня совсем не потянуло рассмеяться.
           Наверняка это был не Кабан. От Кабана тут, наверное, были только обильные, свежие пятна крови, ярко алевшие на сером ковролине у ног этих двух типов. По-моему, Барин со своим подручным специально встали перед этими кровавыми пятнами к нашему приходу.
           Оторвав взгляд от крови и жутких туфель, я скользнул взглядом по комнате. Она была распланирована на отдельные уголки. В одном – огромный телевизор "Сони", и перед ним – черные металлические кресла. В другом – овальный стеклянный столик у раскрытого стенного бара. На столике стояли две бутылки водки и несколько стаканов, а вокруг столика – черные металлические кресла, но уже другой формы. Еще один уголок – широкий плоский черный диван, над которым украшали стену несколько ярких картин с изображениями голых женщин (наверняка из салона "Респект Стиль"). В глубине комнаты стоял вытянутый черный стол (видать, для совещаний), украшенный компьютером, который показался на фоне стола ослепительно белым. И вокруг стола – черные металлические стулья. Стены, правда, были светло-кремовые, какого-то редкостного оттенка.
           Если это гостиная, то у хозяина точно не все дома, – подумал я. От фантастической гармонии всей этой мебели с внешностью молодого человека в остроносых туфлях, обитых желтым металлом, тянуло впасть в священный ужас. Я глянул на Ольгу и Фуру и убедился, что они точно – впали в священный ужас под взглядом Барина.
           Может быть, Петр Евграфович почувствовал мой взгляд, а может быть, он уже вдоволь напитался смятением своих новых жертв, но как бы то ни было, он медленно перевел взгляд на меня. Я поглядел на Петра Евграфовича с наивным испугом, он же, смерив меня взглядом, презрительно скривил губы. Не ожидал Петр Евграфович, что его любовница может польститься на такого... Уж лучше я промолчу насчет эпитетов, читавшихся в его глазах. Впрочем, я и правда выглядел как клоун в идиотски нахлобученной на меня куртке с пустыми рукавами. Презрительно удивленное выражение в глазах Барина сменилось брезгливостью – фифти-фифти с моей печальной судьбой, – после чего пастух-сенатор вновь перевел взгляд на своих провинившихся баранов. Последовал за его взглядом и я.
           От вида крови на полу Фура и Ольга совсем спали с лица. Фура непроизвольно поводил головой, глаза его бегали, спиной он, казалось, пытается нащупать стену, которая была от него метрах в двух. А несостоявшаяся пастушка и вовсе готова была разрыдаться. Пальцы ее нервно сжимались, грудь вздрагивала, а в ее широко раскрытых глазах страх мешался с отчаянной мольбой о прощении.
           Некоторое время все молчали. Должно быть, так полагалось по ритуалу. Костя, Чугун и брюнет водитель отступили от нас на пару шагов, готовые подскочить при малейшей нужде. Видят боги, им тоже было не по себе.
           Наконец Барин сделал свой выбор. Под его любящим взглядом бедная Ольга затрепетала, как подстреленная лань.
           – Ну, падла, расскажи, чего это тебе так приспичило, когда кейс привезли? – зловеще приказал ей Петр Евграфович.
           Голос у него оказался совсем не сенаторский и даже не баринский – неприятный, туповатый баритон. А я-то думал, он про измену начнет.
           – Петенька, миленький, так я же с тобой все время хочу, – залепетала блондинка и вдруг метнулась к Петру Евграфовичу, не добежав несколько шагов, бухнулась на колени, и поползла к нему, вытягивая руки к любимому и частя: – А ты уехал. Распалил меня и уехал. Вот я к нему и помчалась. Прости меня, Петенька, прости, это не я, это все он виноват. Он гипнотизер, он меня загипнотизировал, он в меня программу вложил...
           Просто поразительно, сколько слов может выпалить женщина, да еще беспрерывно двигаясь и всхлипывая, прежде чем мужчина успеет что-либо сообразить и начнет шевелиться. Ольга замерла в двух шагах от Барина, преданно глядя на него снизу вверх и продолжая частить свое "прости", и только тогда Петр Евграфович вымолвил наконец первое слово.
           – Заткнись, сука долбанная, – багровея, изрек он и, шагнув вперед, грубо ударил Ольгу ногой. Вернее, почти ударил, потому что Ольга вовремя упала на мягкий ковролин: как раз сбоку от кровавых пятен.
           Петр Евграфович стоял над ней, непроизвольно сжав кулаки и тяжело дыша. Из ее бессвязной речи он явно ничего не уразумел, может быть, потому и не сообразил ударить ее еще раз. Вместо этого он повернулся к Косте и молча неопределенно махнул рукой. Но Костя понял хозяина. Живо подскочив к Ольге, он ухватил ее за воротник куртки и поволок обратно. Ольга стала вырываться. Наверное, чтобы снова кинуться в ноги своему возлюбленному. Но мне показалось, что вырывается она не слишком ретиво.
           – Знаю я, что он тебе вложил, падаль похотливая. Погоди, ты у меня еще по-другому запоешь, – хрипло пообещал изменнице Петр Евграфович. – Сучку и этого хренотера – в подвал, – нервно распорядился он, махнув в мою сторону. – Не до них сейчас.
           Изменив направление, Костя потащил Ольгу к двери. Через миг мощные лапы Чугуна грубо толкнули меня вслед за ними.
           – Сбегут, с вас шкуры поспускаю! – напутствовал своих подпасков хозяин.
           Фура и даже его коллега брюнет проводили нас завистливыми взглядами. Я понимал Фуру. Моя-то душа временно ликовала. Если уж с тебя хотят спустить шкуру, когда тебе едва минул двадцать один год, лучше оказаться в такой очереди последним.
           Вытолкав нас на лестничную площадку и закрыв за собой дверь жуткой гостиной, Костя с Чугуном расслабились. Костя извлек из кармана наручники и весело защелкнул их на запястьях Ольги. Блондинка подставила ему руки на редкость послушно.
           – Что, падлы, кинуть меня решили? – донесся из-за двери кровожадный голос хозяина Барина. И вслед за тем – неясный глухой звук и захлебнувшийся возглас Фуры.
           – Чего стоишь, топай, – дав мне тычка, вполголоса приказал Чугун.
           Этажом ниже уже ничего не было слышно, но лучше мне от этого не стало. Тормознув нас в холле, Чугун достал сигареты, угостил Костю, щелкнувшего в ответ зажигалкой.
           – Дай закурить, – хмуро попросила Ольга.
           Чугун, без слов, сунул ей в рот сигарету.
           – Да, Олька, моли Бога, чтобы бабки нашлись, а хозяин на твоем козле отошел, – подставив ей зажигалку, кивнул на меня Костя.
           – Ну его на хрен, такие расклады, – в сердцах мотнул головой Чугун.
           Костя засмеялся, обнажив ровные белые зубы. Но он рано радовался. Мы еще не дошли до подвала, как у него в кармане запиликал мобильник. Петр Евграфович говорил так громко, что даже мне было слышно.
           – Чего вы там возитесь? Давайте сюда оба!
           – А этих что, самих бросить? – уточнил Костя.
           – Боря пусть присмотрит!
           – Понял.
           Сунув на пояс трубку, Костя зло пихнул притормозившую Ольгу:
           – Сука долбанная.
           Чугун на этот раз оказался куда более деликатен. По-моему, сейчас он нам где-то даже сочувствовал.
           Уж не того ли жлобяру с дубинкой зовут Боря? – хмыкнул я мысленно, вспомнив бритого лба, оставшегося на крыльце.
           Лестница в подвал была довольно крутой. Впереди меня Ольга спускалась по ней осторожно, как кошка. Мне тоже пришлось сосредоточиться, особенно, когда сзади, сотрясая ступени, затопал Чугун. Миновав небольшую площадку с голубым плиточным полом, мы прошли по неуютному коридору, и Костя, тормознув Ольгу, открыл железную дверь с правой стороны. Нас завели в глухую комнату без окон, похоже, бойлерную. Во всяком случае, подходящих труб для приковывания пленников здесь было в достатке. Прикрепленная над дверью лампа в массивном матовом колпаке безучастно заполняла комнату желтоватым светом подобно восходящему солнцу в пустыне. По-быстрому пристегнув нас к трубам у противоположных стен, Костя с Чугуном удалились, громыхнув железной дверью.

"УТЕКАЙ"!

           По-моему, в фильмах жертв приковывают исключительно за одну руку. Наверное, это делают ради азарта. Чтобы жертва пыталась освободиться, сопротивлялась и наконец вломила зазевавшемуся негодяю.
           Не знаю, как Костя, а уж Чугун точно казался любителем погонять видак. Но, как видно, был твердолоб и ничему из фильмов не научился. Потому что обе мои руки опять оказались исправно пристегнуты к трубе у меня за спиной. И вдобавок задраны вверх – труба проходила довольно высоко от пола. Ни встать, ни сесть толком. Пришлось сидеть на корточках, неудобно нагнувшись вперед. Правда, при желании я мог соваться вдоль трубы в пределах полутора метров – от штыря в стене до какого-то круглого металлического агрегата, – но вряд ли это могло мне помочь обрести свободу.
           Как я уже сказал, Ольгу приковали у противоположной стены, метрах в трех от меня. Ей повезло больше. Ее труба проходила значительно ниже и, хотя ей тоже вывернули руки за спину, она могла комфортно сидеть на голубом кафельном полу. (Пол тут был как раз под цвет ее глаз, как будто специально для нее выложен.) Но Ольга, еще не оценив преимущества своего положения, продолжала недовольно дергаться. Никак не привыкнет, бедолага. А может быть, в моей ванной Костя обошелся с ней более гуманно и пристегнул ее за одну руку? Если так, рейтинг белокурой красотки в банде упал еще на один пункт.
           Я уже раскрыл было рот, чтобы ее подбодрить, но очаровательная блондинка заговорила первой:
           – Что смотришь, урод? Козел долбанный! Знаешь, что с тобой теперь сделают? Собственные яйца сожрать заставят!
           Косметика на ее лице малость подплыла от рыданий в "черной гостиной", глаза метали молнии с голубого небосклона. Словом, Ольга была великолепна.
           – Коз-зел! Козел, – звякнув оковами, она красноречиво отвернулась.
           – Ты очень красивая, – сказал я мечтательно.
           Ольга вскинулась было, но поняв, что я сказал без тени издевки, поскорее отвела глаза. Готов поклясться – ей стало легче.
           Уж не Ольгу ли я должен был сегодня ждать до одиннадцати утра – в качестве подарка от брата Толяна? Я мысленно расхохотался от такого предположения, даже немного вслух хмыкнул. А что, прикольный вариант! Но ведь зачем-то она побывала в моем подъезде. Может, Фура ее возлюбленный, а она и есть – его исчезнувшая краля? И они выгораживают друг друга? Я снова прыснул внутри. Глянул на Ольгу. Нет, представить ее и Фуру в качестве влюбленной парочки мне оказалось просто не под силу. Я только совсем развеселился.
           Но если Ольга приходила не ко мне (а ведь наверняка так оно и есть), ясно одно: она очень не хочет, чтобы ее друзья бандиты узнали истинную причину ее визита в мой подъезд, – подумал я, отсмеявшись внутри. – Иначе и не объяснишь, почему она с такой легкостью призналась им в своей измене любовнику шкуродеру и привела бандюг в мою квартиру. А ведь для нее это, мягко говоря, чревато. Толян говорил, что Барин жутко ревнив, и я ему охотно верю. Одного взгляда на гостиную этого тип достаточно, чтобы понять: он и впрямь может попортить девушке ее чудесную, гладкую шкурку.
           А может, она тоже причастна к похищению бандитских сокровищ? Эта мысль сразу придала Ольге загадочной романтичности в моих глазах. Она была прикована у стены, как Андромеда к скале, и боги свидетели – меня это возбуждало! Мне жутко захотелось идти к ней по голубому кафелю пола подобно тому, как чудище плыло по океану к Андромеде, чтобы поглотить свою жертву. Но я, конечно, не стал бы поглощать такую чудесную девушку. Я бы лучше освободил ее, как Персей, а потом...
           Я вдруг ощутил такой прилив сил, что, ухватившись насколько смог за трубу, упершись ногами в пол, попробовал трубу на прочность. Металл оков впился в запястья.
           Через несколько секунд я расслабился, тяжело дыша. Все-таки, я не Геракл. Ну что ж, по крайней мере, согрелся. Сволочь Чугун снял с меня куртку, чтобы было удобней пристегивать к трубе. Вот она валяется – моя курточка.
           Я снова глянул на Ольгу. Она, конечно, заметила мои манипуляции и смотрела на меня с презрением, но странным образом смешанным с любопытством. Уж не почувствовала ли она мое состояние?
           – Послушай, этот ваш Петр Евграфович в натуре шкуры с людей сдирает? – спросил я ее с самым невинным видом.
           – С тебя сдерет, – тут же пообещала блондинка. Она все еще злилась на меня.
           – Зачем они ему? – спросил я. – Гадает он на них, что ли?
           – Ты что, чокнутый? – участливо поинтересовалась Ольга. И потом, помедлив, спросила уже совсем другим тоном: – Слушай, а как ты сделал, что я с тобой пошла?
           – Я сыграл тебе на пастушьей свирели, – честно признался я.
           – Как крысе? – немного помедлив, спросила Ольга.
           Мне показалось, что я ослышался. Потом я расхохотался.
           – Ну что ты. Крыс – тех прямиком на дно отправляют, – весело сказал я. – В целлофан – и в воды Стикса. А я тебя увел в лунное серебро, в фисташковую рощу.
           Ольга недоверчиво фыркнула, но на всякий случай отвернулась. В полупрофиль она была еще красивее. Потом снова глянула на меня.
           – А ты в этом доме давно живешь?
           – Да уж лет двенадцать, – рассмеялся я, догадавшись, что речь идет о моем доме.
           – А... а та, первая квартира? – спросила она.
          – То моего родственника жилище, – честно ответил я. – Он мне иногда ключи дает, когда уезжает. Центр все-таки.
           – Он у тебя не фотограф, случайно? – в голосе Ольги вдруг послышались странные нотки. И смотрела она на меня внимательно. Может, она и вправду фотомодель?
           – Фотограф? – представив себе Толяна, я расхохотался. – С чего ты взяла?
           – Значит, обозналась, – загадочно сказала она.
           Ольга замолчала – по-моему, что-то обдумывала, а я вдруг почувствовал такой голод, что у меня заурчало в животе. Из-за ее поганых дружков я даже хлеба с молоком толком поесть не успел. А где-то наверху сейчас бандиты, наверное, смешивают жертвенную кровь Фуры и Кабана в коктейль, – подумал я. И вдруг от собственного черного юмора по моей коже побежал такой холодок, что я тут же понял: надо смываться!
           "Утекай" – зазвучало у меня в голове, и я впервые – до самой сокровенной глубины – почувствовал всю актуальность для нашей жизни этой классной песни. Жаль, Прометей не мог послушать "Мумий Тролля"!
           "Он порежет меня на меха...". Курсор моей мысли яростно заметался в поисках нужного файла. Я совсем не хотел, чтобы Барин порезал меня на меха. Порезал такую классную парочку простых и молодых ребят, как я и сидевшая напротив меня очаровательная блондинка.
           Есть! Зря я гнал волну на Чугуна за снятую куртку. И зябкая прохлада бойлерной мне только на руку. Вернее – на брюхо. Эх, если бы он мне еще шнурки завязал!
           "Утекай"!
           То ли от песни, то ли от воспоминания о Костином ноже, почти вонзившемся в мой орган, то ли от засевшей в моем воображении жуткой сцены в "черной гостиной" (жертвенную кровь Фуры и Кабана распивают из высоких стаканов), я так вдохновился, что немедленно изо всех сил стал колотить наручниками по металлу.
           – Ты что, охренел? – заорала Ольга.
           – Брюхо схватило! – выкрикнул я в экстазе с самым плачевным видом. – От холода.
           – Терпи, идиот! Твою мать, да чтоб вы оба сдохли!
           – А-а! – заголосил я, продолжая наяривать на весь дом.
           Железная дверь распахнулась. Хвала богам, в бойлерную влетел только одинокий бычара с дубинкой. Тот самый бритый лоб с крыльца. Наверное – Боря. Тут же перестав шуметь, я перепуганно втянул голову в плечи, но голос мой прозвучал с решимостью отчаяния:
           – Живот. Живот схватило.
           Пнув по дороге мою куртку, верзила приложился-таки дубинкой мне по левому плечу. Плечо онемело. Гуманист – хоть не по голове.
           – Не бей, обделаюсь! – заорал я жалобно. – Как мыть потом? А вонь, брат?
           Бритый лоб немного опешил и призадумался от моей тирады. Поднятая в замахе дубинка застыла в воздухе.
           – Борик, выведи его, на хрен! Он псих, еще и правда обделается! – взмолилась блондинка.
           Просто поразительно, как менялся тон ее голоса. Вот она – суровая школа жизни. Но насчет психа она не права. Чтобы утечь, нужны четкие файлы и светлый фонарь в голове!
           Я вдруг заметил во взгляде Бори что-то подозрительное. У меня возникло странное ощущение: где-то, когда-то я уже повидал много таких взглядов (правда, обращенных совсем не ко мне). Опустив дубинку, Боря наклонился и потрепал мясистой ручищей меня по щеке. В глазах его появился нехороший блеск.
           – Счас, потерпи, – сказал он.
          Почему-то ухмыльнувшись Ольге, жлобяра быстро вышел.
           – Ты, блин, совсем тронутый? – спросила Ольга.
           – Иди ты, – огрызнулся я, снова согнувшись в муках.
          Если Боря пошел за подкреплением, плохо дело, – думал я, усиленно напрягая и расслабляя мышцы в месте удара. Мне, правда, показалось, что он хочет обойтись без лишних свидетелей, но кто их знает, этих бандитов? Рука уже слушалась. Я надеялся, что он просто пошел за ключом от браслетов.
          Так оно и оказалось. Не прошло и трех минут, как Боря вернулся один, с чем-то, зажатым в левой руке.
          – Ну че, ты живой еще? – глупо ухмыльнулся он.
          Я кивнул, уже не в силах говорить от усилий.
          – Ну смотри, красавец, сам напросился.
          Я посмотрел на Борю с покорной мольбой. Ухмыльнувшись глупее прежнего, он с силой согнул и разогнул твердую дубинку. При этом из его руки со звоном выпал маленький ключ. Смутившись, жлобяра нагнулся, подобрал ключ, потом, подумав, прислонил дубинку к стене и полез обеими руками мне за спину.
          – Дернешься, удавлю – пыхтя, сказал он.
          Юмор у него, как у борца перворазрядника, – успел я еще подумать, прежде чем почувствовал: правая рука свободна! Я не стал ждать, пока он ее опять закует. С силой отчаяния я боднул Борю головой в бок, одновременно (не знаю уж как!) сделав прямо из приседа подсечку.
          Я никогда не занимался никакими единоборствами. Все свое детство я только гонял в футбол. Тем поразительнее оказался результат! Потеряв равновесие, бугай Боря полетел на пол, снайперски ахнувшись с разворота башкой об трубу. Наручников он не выпустил, едва не оторвав мне левую руку. Не успев вскочить, я полетел вслед за ним, инстинктивно ударив его свободным кулаком в висок.
          Я думал, что сломаю себе руку об его башку, но вышло наоборот. Рука оказалась цела, а Боря перестал шевелиться.
          Пожалуй, я себя все-таки переоцениваю, и этот бугай вырубился от несчастного случая при падении. Но причина была не так уж и важна. Главное – передо мной лежал результат! Подхватив с пола ключ, я быстро избавился от второго браслета, поскорей завернул Боре лапы за спину, с трудом пристроил их к трубе и защелкнул наручники. Уф! И как мне удалось завалить этот центнер?
          Теперь можно и осмотреться. Первым делом я пощупал верзиле пульс на шее (в кино научился!). Вроде жив. Глянув на Ольгу, получил заряд мужества от ее изумленного взгляда. Чем бы ему рот заткнуть? Сбросив к черту туфлю (другая слетела еще во время схватки), я ощутил босой ступней холод этого псевдомрамора и вдруг вспомнил анекдот про Чапаева и пленного беляка. "Василий Иванович, а ты ему свои носки давал нюхать? – Ну что ты, Петька, мы же не садисты".
          Стащив с Бориной ножищи кроссовку, я снял с него носок и затолкал ему в рот, пока он не очухался. Благо, челюсть у парня отвисла. Я тоже не садист – носок был не пыточной кондиции.
          Покончив с этим, я быстро обыскал незадачливого любителя греко-римской любви. Помимо дубинки никаких вооружений у него не нашлось. Видать, Боря вел свой род от любителей кистеней, а не колюще-палящих предметов. Зато я прихватил его кошелек и мобильник. Удача! В кармане его широких брюк я нащупал второй ключ от наручников. Как видно, парень так боялся ошибиться, что выпросил оба.
          Боря замычал и уставился на меня мутным, непонимающим взглядом.
          – Отпустило уже, – пояснил я ему.
          Он дернулся вдруг с такой силой, что я кинул взгляд на трубу. Пожалуй, выдержит.
          – А это на такси, – показал я ему конфискованные деньги. – За моральный ущерб, парень.
          Положив ключ от Бориных браслетов в опустевший кошелек, я бросил кошелек на пол. Потом, надев куртку, рассовал по карманам мобильник и деньги, быстро обулся и подошел к Ольге.
          До чего волнующ момент освобождения прикованных к трубе блондинок с внешностью фотомодели! Я едва сдерживал накатывающую июньскую волну.
          "Утекай"!
          – Милый, прости меня, – сказала Ольга.
          Вот они, женские штучки!
          – Ты как, со мной или будешь друзей ждать? – я помог ей подняться.
          – Ну нет, теперь они с меня точно шкуру спустят, – фыркнула Ольга.
          – Тогда делаем ноги.
          Чем, вы думаете, она занялась, едва поднявшись? Достала из куртки миниатюрную косметичку и быстренько подправила себе лицо! Сунув Ольгины наручники в карман и подхватив дубинку, я повлек ее из бойлерной, пока она расческу не достала.
          В подвальном коридоре было тихо. Я опасался, что Боря начнет колотить наручниками по трубе, едва мы уйдем, но парень, как слышно, пребывал в моральном шоке. Оставалось надеяться, что вся банда пока еще наверху – выбивает признания из Фуры с Кабаном. А вдруг Толяна тоже привезли? – подумал я. – И это – мой троюродный брат? Ладно, я не Брюс Виллис, чтобы это проверить.
          – Что ты хочешь делать? – тихо спросила Ольга.
          – Утечь отсюда, – хмыкнул я.
          – Тогда нам туда.
          Ольга взяла инициативу в свои руки. Я не возражал, ей лучше знать этот дом. Нам пришлось опять миновать холл первого этажа, но, по счастью, там никого не было. Ольга увлекла меня в заднюю часть дома. Забежав в какую-то комнату – крайнюю слева по коридору, – мы выбрались наружу через окно, мягко спрыгнув на свежую зеленую травку. И тут сверху донесся жуткий вскрик. Он продолжительно затухал, а мы стояли не в силах двинуться, и мурашки бежали по нашей коже. Побледнев, Ольга быстро перекрестилась.
          – Надо туда, – шепнула она, показав на стену за редкими соснами.
          Не то что до стены – до сосен надо было еще добежать, но замысел был верен. С этой стороны дома не было ни машин, ни ворот с охраной. Оставалось надеяться, что нас никто не заметит.
          "Утекай"!
          – Сюда, – дернула меня за руку Ольга уже под соснами, направляя к какому-то конкретному месту у стены.
          Что-то за всем этим крылось. Я оглянулся на бегу, но дом теперь был тих и слеп.
          Подбежав к стене, Ольга быстро осмотрелась, сделала еще несколько шагов в сторону, остановилась и глянула вверх. Забор у Барина был высок – метра два с половиной. Я, конечно, мог допрыгнуть до края стены, чтобы попробовать уцепиться, но край у стены был покатый. И даже если мне удастся на нее взобраться, я совершенно не представлял себе, как втяну на стену Ольгу. Разве что вдобавок ко всем своим достоинствам она еще и циркачка.
          – Тут с той стороны лестница есть, – повернувшись ко мне, горячо заговорила Ольга. – Подсади меня, я ее тебе передам.
          – Давай лучше наоборот, – глянув в голубые глаза своей спутницы, предложил я.
          – Ты не найдешь, – убежденно мотнула она головой.
          Я улыбнулся и пожал плечами. Несколько секунд Ольга стыдила меня проникновенным взглядом, усиленно дыша, прежде чем поняла, что рискнуть придется все-таки ей.
          – Ладно, – сказала она. – Лезь ты. Она в кустах. Метров десять направо, наискосок. В ложбине.
          Ольга без церемоний встала на колени у стены, упершись в стену руками.
          – А ты выдержишь? – засомневался я.
          Я, конечно, не Боря или Чугун, но мне было неловко. К тому же мужчины в таких случаях либо подставляют руки, либо просто становятся, упершись в стену (я это сто раз видел по телеку).
          – Лезь давай, – сдавленно бросила Ольга.
          – Ну извини, – перекинув через стену дубинку, я быстро разулся, отправил вслед за дубинкой туфли и встал ей на плечи. Честное слово, я постарался сделать это как можно мягче.
          Пальцы как раз достали за плоскую часть стены – к покатости с той стороны. Слегка оттолкнувшись от плеч девушки, я кое-как выполз в упор, перекинул ногу, осмотрелся. Справа и слева плоский верх ограды был обильно посыпан острым битым стеклом. И только там, где я сидел, стекло было содрано – на расстоянии примерно в метр. Как проход в "колючке". Однако, Ольга очень точна.
          Следовало решать. Если лестницы вдруг не окажется, забраться сюда снова будет проблемой. Попробовать втащить Ольгу сейчас? Наши глаза встретились.
          – Если ты меня не вытащишь, я тебя из-под земли достану, – тяжело дыша, пообещала прекрасная блондинка. Лицо ее раскраснелось от напряжения и, готов поручиться, она верила в свои слова.
          Нашла чем грозить, – усмехнулся я про себя.
          Представив, как мы с ней оба сваливаемся обратно в имение Барина, я решительно перекинул через стену вторую ногу и спрыгнул по другую сторону ограды. Оставив туфли в качестве метки, побежал к указанным кустам.
          Нет, с этой блондинкой точно надо держать ухо востро! В кустарнике и правда была ложбина, а в ложбине – узкая, легкая, прочная металлическая складная лестница. Собиралась она понятно и просто.
          Приставив лестницу к стене, я быстро взобрался на несколько ступенек и встретился взглядом с Ольгой. В ее чудесных голубых глазах я прочел чуть ли не любовь к своей персоне. Надо ли говорить, как это меня вдохновило!
          Чтобы перекинуть ей лестницу, мне опять пришлось сесть на стену, рискуя привлечь к нам внимание. Но все обошлось. Тут же спрыгнув обратно, я быстро обулся. Ольга уже переправила лестницу на мою сторону и ловко спустилась по ней. Так вот почему она надела свободные джинсы и кроссовки?!
          "Утекай"!
          Спрятав лестницу в те же кусты (уж очень она мне понравилась!), я подобрал дубинку и рванул вслед за Ольгой в сосняк. Ее куртка мелькала уже далеко впереди.
          Опять, как в своих удивительных снах, я преследовал в солнечном лесу беглянку. Только теперь я и сам был беглецом.
          Местность была мне знакома, но смутно. Вот Ольга, похоже, в ней отлично ориентировалась. Пробежав чуть ли не с километр вдоль опушки, мы попали на грунтовку и по ней вышли из леса. Одинокое имение за оградой осталось далеко справа. Впереди был поселок за дорогой, наверное, Семихатка. Отбросив дубинку, я наскоро почистил джинсы, догнал Ольгу и обнял ее за плечи. Она недовольно дернулась.
          – Это для маскировки, – пояснил я. – Между прочим, Орфей достал свою Эвридику как раз из-под земли.
          – Что? – не поняла Ольга. – Какой еще, к черту, Орфей? Нет, Мена, ты точно псих.
          – Это у меня от тебя крыша едет, – беспечно сказал я.
          – Нет, я, конечно, слышала про этого Орфея, – немного подумав, сообщила Ольга.
          Я засмеялся. Обнявшись, мы быстро шли по дороге, и жуткие дружки Ольги казались мне видением, неожиданно вторгшимся в мою веселую жизнь и так же неожиданно исчезнувшим обратно. Вот только левое плечо ломило, вокруг рта все еще было омерзительно липко из-за чертова скотча, и левая скула походила на валик. Зато вся правая сторона у меня была в полном порядке. Так что я мог и крепко обнимать девушку, и красоваться перед ней в профиль.
          – Где это ты так драться научился? – глянув на меня, поинтересовалась Ольга.
          – Это от отчаяния, – хмыкнул я. – Друзья у тебя больно симпатичные.
          – Друзья, – фыркнула Ольга, рассмеявшись.
          Кажется, контакт налаживается, – решил я и спросил:
          – Послушай, а что это за бабки, о которых они все время говорят?
          – Понятия не имею, – сказала она. – Кажется, у Петра какой-то кейс сперли, только я его и в глаза не видела. Сам понимаешь, он меня в свои дела не посвящает. Знал бы ты, Мена, каково мне приходится, – вздохнула она. – Видел, какую я себе дорожку протоптала?
          – Да уж, – рассмеялся я, прижав ее покрепче. Тянуло целоваться, но этот чертов скотч!
          Признаться, оба мы все время косились в сторону дома за забором, но никакой погони пока не наблюдалось.
          Вот и асфальт. Перейдя на другую сторону шоссе, мы остановились. И тут у меня в кармане запиликал Борин телефон. Мать его, совсем про него забыл! Я глянул на Ольгу, но она еще меньше меня знала, как быть.
          – Да, – бормотнул я в трубку, не слишком похоже на голос этого жлоба.
          – Тащи сюда эту суку, – сказал незнакомый грубый голос. – Это кто, ты, Борян?
          – Которую? – спросил я вместо ответа.
          В трубке замолчали, слышались только неразборчивые звуки, потом отдаленный голос Барина спросил: – Чего там? Что ему ответили, я не разобрал, и вдруг в трубку шумно отхаркнулись.
          – Давай сюда эту б…, – на этот раз говорил сам Петр Евграфович. – Кто там, э...?
          – Счас, – пообещал я, отключился, глянул по сторонам и выбросил телефон в придорожную канаву. Слабо булькнув, он остался торчать черной верхушкой из мелкой воды.
          Очаровательно улыбаясь, Ольга махала рукой проезжавшим машинам. Если бы еще меня не было рядом. Давайте же, мать вашу, останавливайтесь!
          Плавно затормозив, дала задний ход бордовая "Самара". На Ольгу вопросительно глянул парень в белой рубашке и темных очках.
          – До города, – еще не начав спрашивать, Ольга уже распахнула переднюю дверцу.
          – До метро, до "Северной", – внес я свою лепту, стараясь держаться к парню правой стороной лица.
          Парень кивнул. Ольга уже сидела рядом с ним и вовсю ему улыбалась. Я быстро забрался на середину заднего сидения, сразу заинтересовавшись видом в левом окне.
          – В лесу были? – спросил парень у Ольги.
          – Ага. Погода... – мечтательно потянулась она.
          "Утекай"!

БОМБА НЕ ПАДАЕТ ДВАЖДЫ В ОДНУ ВОРОНКУ

          – Вот здесь, пожалуйста, остановитесь, – попросил я хозяина машины у конечной станции метро "Северная".
          Ольга не возражала. Я нарочно помедлил выходить, ожидая, чтобы она вышла первой. Честно говоря, мне просто не хотелось с ней расставаться. А Ольга уже была на ты с парнем в белой рубашке. Он даже снял ради нее свои темные очки. И стал отказываться от платы, так что мне пришлось его уговаривать. Заминка получилась мне на руку. Деньги парень так и не взял, но Ольга наконец открыла дверцу.
          – Спасибо, Сережа, – мило кивнув водителю, она грациозно выбралась из машины. Кажется, мои опасения были напрасны, и она не собиралась умчаться от меня со своим новым знакомым. Что-то я стал подозрителен!
          – И куда теперь? – спросила Ольга, когда бордовая "Самара" уехала.
          – Ко мне домой, конечно, – сказал я уверенно. – Бомба не падает дважды в одну воронку, так что ко мне твои дружки нагрянут в последнюю очередь.
          – Это точно, – рассмеялась Ольга. – Только зачем мы здесь вышли, нам же в другую сторону?
          – Следы заметаем, – пояснил я, направляясь к ларьку с хот-догами. – Да тут идти минут пятнадцать.
          – Конспиратор, – Ольга неожиданно сама взяла меня под руку.
          – Хочешь хот-дог?
          – Лучше мороженое.
          Мы углубились во дворы, и я опять обнял Ольгу. Мне было немного неловко, что я в туфлях на босу ногу и с опухшей скулой. Все-таки здесь не лес. Но Ольга не возражала.
          С хот-догом я покончил гораздо быстрее, чем Ольга с мороженым. Мы шли и болтали: о чем угодно, кроме нашей проблемы. Уж не решила ли она во всем положиться на меня? – задал я себе вопрос. Мне, конечно, очень приятно идти по нашему микрорайону в обнимку с такой девушкой, но как быть дальше? Нам теперь что, из города надо бежать? Пожалуй, я бы не отказался от совета моего бывалого брата Толяна. Где-то он сейчас?..

          Возле моего дома никаких подозрительных машин не наблюдалось. Да и вообще никого не было – только несколько детишек играли на детской площадке. Вот и памятное крыльцо, на котором я поймал Ольгу в свои объятия. А какие воспоминания на меня нахлынули в лифте! Но этот чертов скотч... Ольга разглядывала рисунки и надписи на стенах кабины.
          Я нажал дверную ручку, незапертая дверь отворилась. Я вошел первым. Было опасливо и любопытно – я еще ни разу не входил в квартиру, брошенную незапертой.
          Разбросанные бандитами вещи так и валялись в коридоре, но ключи от квартиры спокойно лежали на тумбе, и я машинально сунул их в карман. Ольга притормозила у двери, а я первым делом заглянул в свою комнату. Одного взгляда с порога оказалось достаточно, чтобы расхотелось в нее заходить. Выглядела она ничуть не лучше второй – бывшей маминой – комнаты, из которой меня уводили. На всякий случай я быстро заглянул и во вторую комнату, а потом – на кухню. На полу валялась посуда, выброшенная из кухонного шкафа, духовка была открыта... Ну что ж, по крайней мере, всё на месте.
          Пока я осматривался, Ольга упорно держалась рядом с входной дверью. Видно, решила в случае чего смыться. Может быть, где-то неподалеку все еще стоит ее машина? Вернувшись в прихожую, я по-быстрому запер дверь и улыбнулся девушке:
          – Порядок. Располагайся, только под ноги смотри. Я сейчас.
          Даже не сняв куртку, я поспешил в ванную. Я и с осмотром квартиры потому так торопился – чтобы успеть занять ванную раньше Ольги. Сейчас-то она вполне вменяема – не то что утром, когда мне пришлось ей намекнуть, что в квартире есть душ. Я отлично помнил, как она стала прихорашиваться в подвале бандитского дома. И займи она ванную первой...
          Закрыв дверь, я пустил воду сильным напором и с помощью пемзы принялся соскабливать-скатывать-смывать остатки скотча. Только избавившись от этой заразы, я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Уменьшив напор воды, я еще раз ощупал кожу вокруг рта, неторопливо умылся и стал причесываться, глядя на себя в зеркало. На удивление, скула моя была не такая уж и опухшая, кожа вокруг губ – красная от пемзы, а в общем – вид у меня был вполне ничего. Я думал, будет хуже. Подмигнув себе в зеркало, я с наслаждением вытерся махровым полотенцем, которым утром пользовалась Ольга, и осмотрелся. Ванная была совсем не затронута разгромом. К тому же в ней сохранился особый запах взволнованной девушки. Да, жизнь определенно налаживается. Для полноты счастья осталось только напиться молока!
          При мысли о молоке мой живот радостно заурчал. Распахнув дверь, я сделал пару шагов и уже раскрыл было рот, чтобы сообщить Ольге, что ванная свободна, как вдруг что-то с силой толкнуло меня к стене, и в мой затылок грубо уперся твердый холодный предмет, сразу показавшийся мне очень знакомым.
          – Он заряжен, Мена, так что без глупостей, – властно произнес голос моего троюродного брата Толяна. – Руки на стену.
          Два бесцеремонных удара по ногам, и я стою, раскорячившись, как бандит при задержании. Уверенная рука быстро шмонает мою куртку.
          – Предусмотрительно, – Толян нашел наручники. – Давай-ка руки за спину, брат.
          Опять! И зачем только я на них позарился. Толян решительно надавил стволом, я инстинктивно опустил руки за спину, и проклятые браслеты мигом защелкнулись на моих запястьях. Рука Толяна снова нырнула в мой карман – он забрал ключи от квартиры.
          – Ну все, брат, можешь повернуться. Ты уж извини, брат.
          Теперь, когда я был им закован в кандалы, голос Толяна прозвучал довольно миролюбиво, я бы даже сказал – с родственной теплотой, – и это слегка вывело меня из шока, в который я впал от полной невообразимости таких действий с его стороны. Я повернулся. Толян, не спеша, пристраивал пистолет в кобуру под мышкой. У меня не было слов.
          Как видно, лицо у меня было, мягко говоря, обескураженное, потому что Толян – сволочь – усмехнулся. Тут я почувствовал облегчение. Все-таки Толян родственник, а значит, есть надежда обойтись без скотча.
          – Кто это у тебя тут порядок навел? – как ни в чем не бывало кивнул Толян на разгром в прихожей.
          Слова у меня все-таки нашлись.
          – Ты что, охренел? – яростно выкрикнул я, дергая руками. – У тебя что, мозги завалило?!
          Ведь он был мой троюродный брат!
          Но Толян не бросился меня освобождать, устыдившись своего гнусного поступка.
          – Не ори, Мена, я ведь извинился, – спокойно сказал этот урод. – Лучше скажи: где ты только что был, что у тебя тут искали, и как с тобой оказалась эта... красотка?
          Но я не собирался отвечать на его вопросы, оставаясь в таком положении.
          – Ты что, и бить меня будешь? – спросил я презрительно.
          – Надеюсь, до этого не дойдет, – дипломатично ответил мой брат. – Кстати, кто это по тебе приложился?
          – Хрен в пальто.
          – Ладно, Мена, давай в комнату, – кивнул на мою комнату Толян.
          Я пошел. В конце концов, это было не глупее, чем стоять в коридоре. Может, Толян мент? Я поразился своей мысли.
          Войдя в комнату, я понял, что Толян все-таки отнесся ко мне по-родственному. Бедная Ольга лежала на моей кровати буквально вывернутая наизнанку. Руки и ноги ее были связаны за спиной простыней, во рту торчал кляп. Лицо бедолаги порозовело от прилившей крови и было совершенно несчастно от этой новой степени лишения свободы. Из уголка ее глаза протянулся влажный след, но сами ее голубые глаза метали молнии. И видят боги, я ее отлично понимал. Либо Толян последняя сволочь, либо у него должны быть очень веские причины, чтобы так обходиться с девушкой и собственным братом.
          Все же человечность в моем братце присутствует. Кивнув мне на стул, он первым делом вынул изо рта Ольги кляп и, помогая себе ножом, освободил ей ноги. Хорошо хоть простыню не порезал. Ольга заворочалась, пытаясь сесть, и Толян ей по-своему помог – бесцеремонно подхватил ее за руку и рывком поднял на кровати. Дернувшись, Ольга попыталась высвободить руку от Толяна, задвигала ногами. Еще одним коротким рывком Толян прислонил ее к стене и отошел от кровати. Яростно отдуваясь, Ольга проводила его ненавидящим взглядом, потом – глянула на меня.
          – Это мой троюродный брат Анатолий, – представил я ей на всякий случай своего братца.
          – Да ладно вам комедию ломать, – не сдержавшись, хрипло бросила Ольга.
          Сказать, что я был удивлен, – ничего не сказать. Весь вид девушки ясно говорил: она считает, что я заодно с Толяном. Я совсем перестал что-либо понимать.
          Между тем Толян остановился посреди комнаты с таким видом, словно мучительно собирается с мыслями. Но я не дал ему углубиться в этот процесс.
          – Толян, я молока хочу, – громко сказал я.
          – А я писать, – зло выпалила Ольга.
          – Заткнитесь, – отрезал Толян.
          – Правда, Толян, пузырь лопается, – проникновенно заныла Ольга. – Эти козлы нас в бойлерной на полу держали. У Мены спроси.
          – Точно, – поддержал я свою сопленницу. – Они нам тоже руки выворачивали и в кандалы заковывали.
          Но Толян пропустил мой колкий намек мимо ушей. С досадой уставившись на Ольгу, он отъехал наконец от своих трудных мыслей и, усмехнувшись, спросил:
          – Чего же ты сразу в туалет не зашла?
          – Боялась, – сказала блондинка. – Ждала, пока Мена квартиру проверит.
          Толян смотрел на нее без всякого доверия, но вид у Ольги и правда был плачевный.
          – Толян, честное слово, – взмолилась она.
          Бросив взгляд на меня, Толян шагнул к кровати, внимательно поглядел в глаза девушке и сказал:
          – Олька, я тебя предупреждаю один раз. Если вздумаешь дурить, зубы выбью.
          – Куда мне против вас, – усмехнулась Ольга. – Это вы с братцем спецы по карате.
          Толян удивленно глянул на меня, но я нагло ухмыльнулся ему в ответ с самым невинным видом. Мол, чего только не наболтает такая крошка. Наклонившись к девушке, Толян освободил ее окончательно. Ольга тут же неловко поднялась и быстро пошла к двери, не оглядываясь и потирая руки. Толян двинулся за ней.
          – Молоко не забудь! – крикнул я ему вслед.
          Едва в коридоре закрылась дверь туалета, я поднялся со стула и вышел из комнаты. Не мог сидеть и дожидаться, пока Толян придет (если он вообще собирается нести мне молоко!). Меня тянуло к действию: разобраться с этой сволочью – какого черта он нацепил на меня наручники?
          Толян, как и положено спецназовцу, держал ситуацию под контролем. Едва я высунул нос в коридор, как он появился на пороге кухни. В руке у него был свежевскрытый пакет молока. Честно признаться, когда Толян подошел ко мне, я испытал сильное искушение двинуть ему ногой по голени. И как знать, не остановила ли меня лишь боязнь за судьбу молока.
          – Может, ты все-таки снимешь с меня эти штуки? – спросил я язвительно.
          – Только после того, как ты мне все расскажешь, Мена, – ответил Толян тихо, чтобы не услышала Ольга. – Кстати, откуда они у тебя?
          – От верблюда, – хмыкнул я.
          Но пронять брата Толяна было трудно. Он лишь внимательно поглядел на меня и спросил:
          – Так ты будешь молоко?
          Нашел о чем спрашивать! Презрительно фыркнув, я молча подставил рот. Толян поднес мне ко рту пакет, и я стал жадно пить молоко. Надо сказать, он поил меня довольно старательно. Но едва в туалете раздался шум сливаемой воды, как Толян быстро отнял пакет от моих губ и поставил его на тумбу.
          Открыв дверь, Ольга смущенно, как мне показалось, прошмыгнула в ванную. Она хотела было закрыться, но дверь ванной наткнулась на подставленную ногу Толяна. Заметив ногу, Ольга отпустила дверь, и та снова раскрылась настежь. Толян невозмутимо прислонился к стене напротив ванной. Выразительно поглядев на него, Ольга отвернулась и вошла внутрь. Через пару секунд я услышал звук льющейся воды.
          – Мне надо себя в порядок привести, – громко сказала Ольга.
          – Приводи, – ответил Толян.
          Ольга что-то зло буркнула, кажется: – Извращенец, – послышались яростные всплески.
          – Мена, иди в комнату, – кивнул мне Толян.
          Неторопливо смерив его взглядом, я презрительно усмехнулся и ушел в свою комнату, где не нашел ничего лучшего, как снова усесться на стул. А что мне еще оставалось делать?
          Вскоре вошли и они. Ольга, похоже, смыла с себя всю косметику. Между прочим, в таком виде она мне даже больше понравилась.
          – Руки, – приказал ей Толян.
          Ольга покорно повернулась к нему спиной и скрестила кисти рук. Толян быстро и, по-моему, весьма крепко связал ей руки все той же простыней. Толкнув ее на кровать, Толян приказал ей задрать на кровать ноги, взял из распахнутого шкафа мой галстук и столь же умело связал ей лодыжки.
          – Будешь молчать или рот заткнуть? – спросил он.
          – Буду молчать, – буркнула Ольга.
          – Закричишь, ухо отрежу, – буднично пообещал ей Толян.
          – Пойдем, Мена, – хмуро кивнул он мне на дверь. – Надо поговорить.
          Решив, что мой брат еще не окончательно потерян для гуманизма (Ольгу в туалет пустил, меня молоком напоил), я предпочел покладистость и последовал за Толяном без лишних возражений. Первый гнев у меня схлынул. В конце концов, вдруг у него есть основания так себя вести? Наручники на меня нацепил, сволочь.

          Плотно закрыв за собой дверь в комнату, Толян задержался в коридоре, чтобы снять куртку. Оставшись в светло-сером костюме, он взял с тумбы пакет с молоком и кивнул мне в сторону кухни.
          Дверь кухни Толян тоже закрыл, после чего хозяйски поставил пакет молока на стол, пододвинул мне табурет, совсем как подследственному, и сказал:
          – Садись, Мена.
          Усевшись напротив меня на край стола, брат внимательно посмотрел на меня сверху вниз и негромко заговорил:
          – Послушай, Мена. Допустим, что утром ты встретил эту... Ольку случайно. Хотя я просил тебя никуда не выходить. Но ты и сейчас пришел вместе с ней. И в кармане у тебя лежали браслеты. Так что давай, брат, выкладывай лучше всё начистоту. Времени у нас мало.
          Дались ему эти наручники! Я невольно повел скованными за спиной руками. Объяснились, называется. Толян явно подозревал меня в гнусном предательстве. Во мне опять вспыхнул гнев. Вот сволочь! Сам же меня во все это втянул. Не подколи он меня тогда с Ольгой...
          – Между прочим, дорогой брат, – сказал я как можно язвительнее. – Тебя некто Барин очень разыскивает. На предмет неких денег, которые у него кто-то спер.
          – Знаю, – невозмутимо сказал Толян. – А откуда знаешь ты? Это он здесь похозяйничал?
          Толян кивнул на разбросанную посуду.
          – Знаешь что, братец, – не выдержал я. – Когда твой друг Костя приставил мне нож к самому дорогому для меня месту и поинтересовался, с кем я только что говорил по телефону, я тебя не выдал. Понял?
          – Спасибо, Мена, – в глазах Толяна мелькнуло что-то похожее на усмешку, но все-таки ему стало неловко. Не выдержав, он отвел глаза и глухо сказал. – Он мне не друг.
          Я попал в самую точку. Теперь мне все было ясно. Мой брат Толян – и есть тот самый Толян, который возит бандитские деньги. Это уже давно было коню понятно, но теперь я убедился в этом окончательно. Он бандит. И вляпался он по самые уши. Так вляпался, что у него совсем крышу смело, раз он не только Ольгу (которая в какой-то степени все-таки тоже член их банды), но и меня – своего единокровного брата – подозревает. По лицу Толяна явно было видно: он считает, что мы с Ольгой как-нибудь сдали его браткам бандитам.
          Чего я не догонял пока, так это зачем Толяну понадобилось, чтобы я сидел дома до одиннадцати утра?
          А вдруг ему нужна была моя помощь? – подумал я неожиданно, глядя на его осунувшуюся физиономию.
          – Послушай, Мена, – сказал Толян. – Времени у нас действительно очень мало. И ты даже не представляешь себе, в какое дерьмо ты попал. Так что давай сделаем так, брат. Я буду задавать тебе вопросы, а ты на них честно ответишь. Если я пойму, что ты не врешь, я тебя... – он осекся, на секунду замолк, подыскивая слово... – освобожу. Сразу. Даю слово. И помогу выпутаться. Насколько смогу, конечно.
          Тоже мне благодетель нашелся, – фыркнул я. Уж лучше бы помолчал насчет того: кто из нас куда попал. Сам же впутал меня во всю эту историю, а теперь еще и в кандалы меня заковал, урод! Но он все-таки был мой брат, и потому я спросил:
          – Слушай, братец, а что ты мне тогда крикнул по телефону?
          – Не открывай дверь, – сказал Толян, и я понял, что он не врет.
          Значит, утром он отлично знал, кто может заявиться в мою квартиру. Может быть, он даже услышал по телефону, как эти громилы ко мне ворвались. Может, он даже видел, как нас запихивали в джип. (Хотя, ему и того разгрома, который бандиты учинили в моей квартире, явно хватило, чтобы догадаться: брата Мену замели его дружки. В смысле, Толяна дружки, конечно, а не мои.)
          Пожалуй, в чем-то Толяна можно было понять. Действительно трудно себе представить, чтобы Костя или Барин отпустили меня за просто так. Уверен: Толян и вообразить себе не может, что я сам сбежал от его друзей бандитов, да еще и Ольгу с собой прихватил. Плюс эти чертовы наручники в моем кармане – явный подарок челяди Барина. И скула опухшая... Наверняка он решил, что его друзья мне вломили, как следует, и я сломался. Например, пообещал бандитам стукнуть, если он ко мне придет или позвонит. Потому они меня и отпустили. А наручники бандиты дали мне для того, чтобы я героически заковал в них брата Толяна, когда он ко мне придет!
          Я мысленно расхохотался от этой прикольной мысли.
          А может, он думает, что я променял его на Ольгу? Выговорил себе девушку в обмен на свое предательство? Похоже на то.
          Но все равно он – скотина. Единокровного брата в такой дряни подозревать.
          Черт, – сообразил я вдруг. – Все это прекрасно, но как объяснить то, что Ольга, в свою очередь, уверена, будто это мы с Толяном заодно против нее? Я живо вспомнил пунцовое лицо девушки и ее полные гнева глаза. Она, конечно, классная актриса, но готов поклясться – тут она не играла. Точно вам говорю, она решила, что мы с братом устроили ей ловушку в моей квартире.
          Я опять утерял путеводную нить, по которой хотел выйти из этого лабиринта. Получалось, что я и для Ольги и для Толяна – Троянский конь.
          О боги! – воскликнул я мысленно. – Всего несколько часов назад я спокойно пил кофе, вдыхал воздух весны, читал Стивенсона... А что теперь? Не говоря обо всем, что произошло сегодня утром, сижу, как дурак, в собственной кухне с закованными в кандалы руками, и заковал в них меня – мой собственный брат Толян. Мой единокровный брат! (Хоть и троюродный.) Брат, которого, если честно, я очень уважал до сегодняшнего дня, и наверное, даже сейчас все еще уважаю. Хотя он, скотина, и сидит надо мной на краю стола, корча из себя следователя. И подозревает меня в отвратительной гнуси. Да еще пакет молока поставил у меня перед носом – наверняка в качестве пряника.
          Пока все эти мысли вихрем мчались у меня в голове, Толян, неожиданно терпеливо, сидел и молчал – дожимал меня своим родственным человеколюбием, чтобы я стал отвечать на его вопросы.
          – Толян, а ты не из спецслужбы? – спросил я вдруг, сам не знаю, с чего. Наверное, его манеры вдохновили.
          Но Толяна мой вопрос как будто не удивил.
          – Нет, Мена, – спокойно качнул он головой. – Я не из органов, даю слово.
          Бьюсь об заклад, он подумал, что я боюсь проблем с законом.
          Ну, разве что, за нападение на этого жлоба Борю, – расхохотался я мысленно, вспомнив, как навернулся этот бугай.
          Ну что ж, – решил я. – Почему бы мне и не послушать, что его так волнует – моего попавшего брата? (А то так можно всю жизнь в наручниках проторчать.) Он ведь и вправду здорово вляпался. Я вспомнил насмерть перепуганного Фуру, перед моим взором вновь ярко заалели густые пятна крови на сером ковролине "черной гостиной", в ушах сам собой зазвучал жуткий крик, раздавшийся на втором этаже бандитского дома, когда мы с Ольгой выпрыгнули из окна... Что бы там ни было, брат все-таки хотел меня предупредить: крикнул мне по телефону, чтобы я не открывал дверь его друзьям – бандитам.
          – Ладно, – сказал я. – Давай, спрашивай.
          Все это вдруг смутно напомнило мне наши детские игры. "Я первый спросил!.. Ладно, спрашивай теперь ты". Вот только тогда Толян не заковывал мне руки в кандалы.
          – После того раза в моей квартире, когда мы с тобой поспорили на сто долларов, ты встречался с Олькой? – тут же задал вопрос Толян.
          – Нет, – честно сказал я. – Между прочим, ты сам меня с ней познакомил.
          Толян кивнул и снова спросил про блондинку:
          – А по телефону с ней говорил, или через третьих лиц?
          – Кой черт, – возмутился я. – Ты же сам сказал, что она любовница мафиози.
          – Ладно, это проехали, – примирительно сказал Толян. – Значит, сегодня утром ты ждал меня, а потом...
          Ага, – отметил я про себя. – Толян сегодня собирался ко мне заехать. Но ответил я как ни в чем не бывало:
          – Ну да. Сидел, читал Стивенсона, про Дэвида Бэлфура и Алана Брека. А зачем тебе надо было, чтобы я дома сидел?
          Но Толян на мою нехитрую удочку не попался.
          – Это теперь не важно, – сказал он и, видя, что я медлю продолжить, добавил: – Послушай, Мена, мы с тобой сейчас действительно по лезвию ножа ходим.
          Я хмыкнул. Если мы с ним сейчас ходим по лезвию ножа, так и объяснил бы толком, в чем дело, вместо этих дурацких расспросов. И наручники бы с меня снял! А то я в упор никакого лезвия не вижу. Разве что тупое бандитское бревно, которое качается наподобие тарана. Бухнуло в ворота моего дома и улетело. Может быть, и еще раз бухнет.
          Но Толян явно не собирался мне ничего объяснять. И я вздохнул и честно признался:
          – Потом я в магазин сбегал. Молока захотел.
          – Когда это было? – тут же спросил Толян.
          – Часов в девять, наверное, – прикинул я.
          – Давай дальше.
          Сосредоточенный вид брата уже начал меня доставать. Сказать по совести, я на него здорово злился за это издевательство с наручниками. Так что продолжил я с явной иронией:
          – И представь себе, на пороге своего подъезда столкнулся с ослепительной блондинкой. Выбежала, легконогая, прямо в мои объятия.
          – Она что, из этого подъезда вышла? – Толян не смог скрыть своего удивления.
          – Ага, – кивнул я.
          – И что дальше?
          – Дальше?.. – я мечтательно закатил глаза. – Дальше мы с ней ушли в лунное серебро, в тихий шелест фисташковой рощи.
          Толян шумно выдохнул и дернул головой. Но тут же снова взял себя в руки.
          – И куда вы с ней пошли? – спросил он.
          – Сюда, конечно, – удивился я его вопросу.
          – Она что, тут и раньше бывала? – спросил Толян.
          Вот зараза, хотел меня подловить.
          – Нет, Толян, – сказал я участливо. – Я же тебе уже сказал: я ее с тех пор, как она укатила от твоего дома, ни разу в глаза не видел. До сегодняшнего утра, конечно.
          – Да, брат, извини, – сказал Толян. – Я тебе сегодня звонил в девять пятнадцать, ты что, звонка не слышал?
          – А ты что думаешь, – сказал я с издевкой. – Что я первым делом телефон не отключил?
          Даже не знаю, что злило меня больше: эти чертовы наручники (да еще когда сидишь на табурете!) или его сволочное недоверие. Но Толян продолжал оставаться непробиваемо серьезным.
          – Понятно, – сказал он. – Давай дальше.
          – Потом моя легконогая нимфа умчалась, – сказал я нарочито беспечно. – Очень торопилась куда-то. А я сразу тебе позвонил. Договаривались все-таки.
          – И в этот момент тебе в дверь позвонили, – бросив взгляд на часы, сказал Толян.           – Ага, – ответил я намеренно неторопливо. – И бах, весь свет померк в моих очах. Потому что на этот раз вместе с прекрасной блондинкой ко мне в гости пришли твои друзья – Чугун и Костя. С большими черными стволами в суровых руках, – (Я чуть было не сказал: "в унизанных перстнями суровых руках", но это было бы неправдой.) – У девушки сегодня день неожиданных свиданий. Как только выбегает из подъезда, так непременно попадает в чьи-нибудь случайные объятия.
          Я откровенно прикалывался, но прошибить моего брата не так-то легко.
          – Она с ними была? – только и спросил он.
          – С ними, конечно, – удивился я его дурацкому вопросу. – Как бы они без нее опознание провели?
          – Погоди. Какое еще опознание? – поморщился Толян.
          – Ясно какое – на предмет измены.
          Взгляд Толяна вдруг ушел в сторону. Шевельнувшись, он встал со стола. Но к моему разочарованию, сделал он это совсем не потому, что я его достал. Подойдя к двери, Толян раскрыл ее, прислушался и тихо вышел в коридор. Я уловил еле слышный шелест открываемой двери – наверняка в ту комнату, где осталась Ольга.
          Как видно, тревога оказалась ложной, потому что через несколько секунд Толян, так же тихо, вернулся обратно, плотно закрыл дверь кухни, как ни в чем не бывало снова уселся на край стола, сунул руки в карманы и тупо спросил:
          – И что дальше?
          – Дальше меня стали пытать, – сказал я охотно. – Кто мне звонил по телефону?
          И вдруг выдал Толяну гомеровским слогом:
          – Острую сталь ощутив у своих холодеющих чресел,
          Тут же на этот вопрос дал разумный ответ я бандиту.
          – Слушай, Мена, хватит дурить, – перебил меня Толян.
          Я замолчал, глядя на него с братской улыбкой. Правая рука Толяна – в кармане пиджака – дернулась было, но он взял себя в руки и задал новый вопрос:
          – Что они еще хотели узнать?
          – Еще они хотели узнать: куда я дел бабки, – сказал я с усмешкой.
          – И что она им сказала? – Брат вдруг весь подобрался, а я отметил с изумлением: как он на Ольгу перескочил! Но внешне я только нагло ухмыльнулся и повторил для тупых и безухих:
          – Толян, они про это не у нее, они про это у меня спросили.
          – Она что, сказала им, что бабки у тебя?
          Толян так разволновался, что даже руки вынул из карманов и с силой упер их в свои бедра. Черт, – подумал я вдруг. – А может, он действительно хотел спереть бандитские деньги?
          – Понятия не имею, что она им сказала, – ответил я резко. – Они мне отчет не давали.
          Я и так уже весь кипел от этого идиотского допроса, а если вдобавок – дело в алчной корысти моего брата...
          Но боги, как видно, наделили Толяна железным терпением. Словно спохватившись, он выпрямился, расслабляясь, повел плечами и в который раз повторил:
          – И что дальше?
          – А ничего, – сказал я жестко. – Пристегнули меня наручниками к батарее. Повадки у вас больно схожие. А сами за неким Фурой ушли. Это имя тебе что-нибудь говорит?
          Толян ничего не ответил, но что Фуру он отлично знает – и так было коню понятно.
          – Олька с ними пошла? – спросил он, но как-то уже без большого энтузиазма.
          – Нет, – буркнул я. – Ее в соседней комнате приковали.
          Некоторое время Толян рассеянно смотрел на меня, потом снова бросил взгляд на часы, поднялся со стола, прошелся по кухне, аккуратно перешагнув через валявшуюся на боку кастрюлю, и вдруг, остановившись передо мной, резко наклонился и спросил, глядя мне прямо в глаза:
          – Мена, скажи честно: куда вы дели деньги?
          Что уж там говорить, у меня просто крышу снесло от такого скотства моего брата. Так вот в чем он меня подозревал все это время! Честное слово, я ему чуть в рожу не плюнул.
          – Знаешь что, брат, – сказал я, глядя ему в глаза с сардонической усмешкой. – Может, я тебе и отвечу, если ты мне сперва объяснишь: о каких это деньгах у вас все время заходит речь? И на что ты, собственно говоря, намекаешь, когда произносишь слово "вы"?
          Пару секунд Толян яростно сверлил меня взглядом, потом, не выдержав, отвел глаза, выпрямился, усмехнувшись, сунул руки в карманы и, спокойно глядя на меня сверху вниз, сказал:
          – Триста тысяч долларов США, в пачках купюрами по двадцать и пятьдесят долларов.
          Сказать по совести, тут у меня и вправду смело крышу. Боюсь, что при всем старании я не сумел бы подделать выражение, образовавшееся в следующую секунду у меня на лице. Названная Толяном сумма ошеломила. И кажется, он не врал.
          Если бы он еще сказал о сотках... но купюрами по двадцать и пятьдесят!
          На несколько секунд я даже о наручниках забыл, пока не потянулся рукой к голове. Черт! Да снимет он с меня когда-нибудь это железо!
          – Ты что, ничего про них не знаешь? – спросил Толян.
          Я только и мог, что покачать головой.
          Кажется, до Толяна наконец дошло, что я вообще ничего не знаю об их бандитских делах. Но чтобы вы точно знали: стыда за свое гнусное поведение на его лице так и не проступило.
          Да... – подумал я. – И из-за таких денег мне до сих пор не вышибли мозги? За какой-то миг я стал очень серьезным.
          Между тем Толян отошел к окну, несколько секунд постоял там, глядя куда-то во двор, потом развернулся ко мне, прислонился задом к подоконнику и спросил:
          – Олька что-нибудь говорила об этих деньгах?
          – Нет, – покачал я головой. – Один раз я ее сам спросил. Она сказала, что у Петра какой-то кейс сперли, но что она об этом ничего не знает. Слушай, Толян, но они же как раз на тебя все думают. Барин и вся эта его... банда. Что это ты с Кабаном и Фурой этим деньги попер. Ты что, действительно такие деньги возил?
          – Было дело, – усмехнулся Толян. – Теперь понимаешь?
          Я кивнул. Мне больше было не до веселых шуток.
          – Тогда давай дальше и по порядку, только коротко. Время поджимает, – Толян снова глянул на часы. – Ты сказал, что они ушли за Фурой...
          – Ну да, – сказал я. – У него в нашем подъезде баба живет. Его вообще в домашних тапках привели, на босу ногу.
          Я снова дернул рукой, забыв про наручники. Холодная сталь врезалась в кожу.
          – Твою мать! – возопил я с досадой. – Слушай, Толян, какого хрена?! Ты что, так и будешь меня в наручниках держать?
          Но Толян даже с места не сдвинулся.
          Сволочь он все-таки! Гнусная, мерзкая, последняя сволочь!
          Нет, я конечно понимал, что триста тысяч долларов – это такое попадалово, от которого у кого хочешь все файлы сметет, но все равно Толян вел себя, как последняя сволочь. Ведь видит же, гад, что я ему не вру, а ведь запросто мог бы! Скотина – подначил меня сыграть на свирели такой опасной бабе, как эта блондинка. (Правду сказать, я тут же пожалел, что мысленно назвал Ольгу бабой и "этой блондинкой". И пришел к выводу, что я совершенно ни о чем не жалею. Но сволочью от этого Толян быть не перестал.)
          – В какой квартире живет его баба? – хладнокровно задал новый вопрос насчет Фуры Толян.
          – Да я откуда знаю? – огрызнулся я. – Бандиты мне не докладывали!
          – А ты ее что, не знаешь? – удивился Толян.
          – Понятия не имею, о ком идет речь.
          – И ни разу ни ее, ни Фуру здесь не видел?
          Вот гад, он опять хотел меня подловить. Я уже просто поражаться начал бездонному сволочизму Толяна.
          – Водилу вашего не видел, – сказал я жестко. – А про нее – вообще не знаю, о ком идет речь. Ты, блин, слушай ушами, если тебя время поджимает.
          – А можешь прикинуть, к кому из баб в вашем подъезде мог ходить Фура? – не обратив ни малейшего внимания на мой тон, спокойно спросил Толян.
          – Понятия не имею, – отрезал я, ясно давая понять, что больше не желаю играть с ним в такую игру.
          Но упрямства моего брату было не занимать.
          – Ладно, это проехали, – сказал он и тут же задал новый вопрос. – Сколько времени не было Кости с Чугуном?
          – Не знаю, – буркнул я, но все-таки ответил: – Полчаса, наверное.
          – А Олька где была?
          – Тут... – я чуть было не сказал: в ванной, но вовремя спохватился, что только что говорил про комнату.
          – Я же тебе сказал: ее тоже наручниками приковали, – ответил я уклончиво. – Красоткам вообще везет. Пообещали, вроде тебя, что если крикнет – то без зубов останется, и все. А мне этот гад Костя весь рот скотчем залепил. После молока, между прочим!
          – Поубывав бы, – усмехнулся Толян. – И что дальше?
          Тоже мне, юморист хренов. Но я уже настолько устал от этой идиотской ситуации, что только гадал: освободит ли меня Толян когда-нибудь вообще или у него уже ничего святого за душой не осталось?
          – Потом привели сюда Фуру, – сказал я. – Связанного, в синих тапках. Он всю дорогу клялся, что он водила, что никаких денег в глаза не видел, и гнал волну на тебя с Кабаном. А потом обрадовался, скотина, когда эти типы квартиру стали громить. Так что можешь учесть, брат: квартиру его подруги они тоже наверняка обшмонали.
          – Что они у тебя искали? – спросил Толян.
          – Деньги, наверное, – издевательски рассмеялся я в ответ на его дурацкий вопрос. – Триста тысяч гринов в кованом сундуке.
          – А про Ольку он что сказал?
          – Кто, Фура? – мне уже приходилось догадываться, кого Толян имеет в виду. – Ничего не сказал. У него от того, что здесь еще и Ольга, шары перебегали.
          – А почему его одного привели? Без его бабы? – Толян продолжал задавать вопросы, как исправно действующая машина.
          – На работе была, господин следователь, – я скривил губы настолько презрительно, насколько только сумел.
          – Понятно, – сказал Толян таким братским тоном, что меня чуть не стошнило. – Если я правильно понял, ни у Фуры, ни у тебя они ничего не нашли. И что было дальше?
          Нет, Толян точно не собирался меня освобождать. И единственное, что мне еще оставалось, – это плюнуть, к черту, на все последствия и оторваться на моего гада брата по полной программе.
          – К хозяину Барину повезли, ясное дело, – сказал я насмешливо. – К свету очей ваших Петру Евграфовичу. Знаешь такого шкуродера? Запихнули нас, пленных, в бандитский джип и прямиком – в Санта-Барбару. Имение там у твоего Барина. На краю леса стоит, и все стены битым стеклом посыпаны. Возле варварского села Семихатки.
          – Это дом Барина, – невозмутимо подтвердил Толян. – И что дальше?
          – А ничего. Привели нас к твоему шефу, в черную гостиную. Тупой он у тебя, как валенок. И жадный до жути. Я думал, он с нас тут же шкуру спустит за Ольгину измену, а у него одни только деньги на уме. Так что он вместо нас сразу за твоего друга Фуру принялся. Как говорится, смешал его кровь с кровью Кабана в жертвенных бокалах. А нас с прекрасной блондинкой, как персонажей второстепенных, бросил пока в подвал. На растерзанье диким тараканам.
          Я хотел было колко польстить Толяну насчет его гуманизма к своим жертвам, но он меня перебил.
          – Ты его видел? – спросил он.
          – Кого, Кабана? – догадался я. – Нет. Нам про него бугай Боря сказал. Знаешь такого братка нетрадиционной ориентации?
          – Чего? – Толян недовольно поморщился. Устал от допроса, сволочь.
          – Да, знаю, – он отделился от подоконника, прислонившись к которому стоял все это время, шагнул было в мою сторону, но потом снова привалился задом к подоконнику и сказал:
          – Давай дальше.
          Я смерил Толяна долгим презрительным взглядом. Видят боги, он совсем сошел с ума.
          – Дальше всё, брат, – ухмыльнулся я нагло. – Сбежали мы с легконогой нимфой. А как – не скажу. Профессиональная тайна.
          – Допустим, – изучив меня недоверчивым взглядом, сказал Толян. – И что было дальше?
          – Я же тебе сказал: дальше – всё, – усмехнулся я. – Дальше мы, брат Толя, сюда пришли. Моя оплошность. Решил, что твоим друзьям и в голову не придет, что мы в паленую хату отсиживаться пойдем. Вот только про своего единокровного брата забыл. Он у меня такой ушлый, что просто офигеть. Слушай, брат, дай хоть молока напиться перед смертью.
          Уголки рта у Толяна дрогнули. Как видно, он даже хотел улыбнуться. Но вместо улыбки он только скрестил на груди руки и задал новый вопрос:
          – Послушай, Мена, когда вы были у Барина, там был такой худощавый блондин с приличным лицом? Зовут Владислав или Интеллигент.
          – Интеллигент ваш пропал, брат Толя, – сказал я насмешливо. – Точные сведения, от бугая Бори получены. Он, как я понял, у вас за консьержа, так что про всех твоих братков в полных курсах. Может, этот ваш Интеллигент все деньги и украл? Как самый ученый баран в вашем стаде.
          – Слушай, Толян, – поразился я вдруг тому, что мне до сих пор не пришел в голову один очень простой вопрос. – А ты-то сам, какого хрена сюда приперся? Тоже – деньги искать?
          – Тебя выручать, – сказал Толян.
          – Ну, брат, спасибо тебе, – я даже расхохотался от такого захода. – Если бы Персей к Андромеде так же быстро примчался, как ты ко мне, от нее бы и кольца в скале не осталось.
          Толян вдруг улыбнулся и, честное слово, на лице его промелькнуло даже что-то похожее на облегчение. Отделившись от подоконника, он шагнул ко мне, и в руке его я увидел маленький, но уже хорошо знакомый мне ключ. Остановившись передо мной, брат слегка нагнулся, уперев руки в бедра, внимательно поглядел мне в глаза и сказал:
          – Брат, ты меня извини, у меня были причины. Я сейчас сниму с тебя наручники, но ты, пожалуйста, не дури, ладно? Записали, Мена? И запомни: если ты сейчас при Ольке раскроешь рот, я тебя вырублю. Хоть ты мне и брат.
          – Записали, – сказал я. А что мне еще оставалось?
          Толян зашел мне за спину и, отомкнув наручники, сунул их в карман пиджака вместе с ключом.
          – Ничего, брат, прорвемся, – хлопнул он меня по плечу, словно и не было только что всего этого сволочного допроса.
          В ответ я презрительно хмыкнул, но Толян не обратил на это внимания. Не дожидаясь, пока я встану, он пошел из кухни, а я, чуть размяв руки, отломил здоровый кусок хлеба, откусил и длинно, с наслаждением глотнул молока из пакета. Вот чем я буду заниматься, а не рот разевать. Триста тысяч долларов!.. Вместо окна передо мной вдруг сами собой замаячили покрытые соснами скалы. И волны Адриатики с шумом накатывали на берег. В воздухе – гомон мириадов цикад. И так – на всю долгую жизнь. Вместо марта с мокрой снежной метелью, вместо скрежещущего лифта с членоподобными ракетами на дверях, вместо женщин, одетых зимой, как капуста...
          – Мена, – грубо втолкнул меня в действительность голос моего брата. Нетерпеливо глядя на меня, он стоял на пороге кухни. – Пошли, время идет.

Я ПЕРЕХВАТЫВАЮ РУКУ ТОЛЯНА

          Прихватив с собой хлеб и молоко, я пошел вслед за Толяном. Триста тысяч долларов... Ради таких денег, пожалуй, можно признаться в измене любовнику-шкуродеру. Я уже готов был поверить, что Ольга имеет отношение к пропаже бандитского кейса. Не к неизвестной же подруге она приходила, в самом деле!
          – Обожди, Толян, я сейчас, – сказал я машинально.
          Оставив хлеб и молоко на тумбе, я зашел в туалет. Когда я вышел, Толян ждал меня в коридоре. Он все еще мне не доверял, точно вам говорю.
          – Сейчас, еще секунду, – буркнул я.
          Заскочив в бывшую мамину комнату, я подобрал с пола свой паспорт, сунул его во внутренний карман куртки. Машинально поискал глазами кипарисовую шкатулку, но ее не было – подонок Костя унес ее с собой.
          Наконец мы вернулись в мою комнату. Связанная пленница сидела, прислонившись к стене, подогнув ноги на разоренной постели. Прекрасная голубоглазая блондинка во власти двух мужиков братьев. И тугие узлы моего кремового галстука поразительно подчеркивали привлекательность ее точеных лодыжек в телесных носочках, выглядывавших из-под задравшихся джинсин.
          Увидев, что я свободен, Ольга побледнела. Взгляд ее испуганно переходил с Толяна на меня, но я сделал лицо веником: мол, сама виновата, нечего было врать, что утром ко мне приходила. В руках моих были молоко и хлеб.
          Поставив пищу на стол, я первым делом отыскал в этом хаосе носки. Хоть я и люблю ходить дома босиком, но как знать, какие битвы мне еще предстоят в этот бурный день. Между тем Толян начал с места в карьер. Вытащив наручники, он стал одной ногой на край кровати, поиграл перед Ольгой браслетами, как холодным оружием для нанесения увечий (психологический прием, – решил я), и спросил:
          – Так, птаха, вопрос первый: где бабки?
          – Толик, я скажу, не надо, – услышал я такой знакомый, задыхающийся, проникновенный голос. И куда девалась строптивость, которую демонстрировала Ольга перед тем, как Толян увел меня на кухню в наручниках.
          – У Владислава они, я не знаю, где, – отчаянно выпалила она.
          – Знаешь, эти штуки очень хорошо рассекают мясо, – взяв оба металлических кольца в руку, Толян поднес их к лицу Ольги.
          – Толик, не надо, я правда не знаю, богом клянусь, – отклоняясь, как могла, от моего брата, Ольга успела бросить на меня умоляющий взгляд и вжалась в стену. На глазах у нее выступили слезы.
          В следующую секунду рука с наручниками, почти без замаха, рассекла воздух.
          Честное слово, я сам не знаю, как успел перехватить руку Толяна. Это получилось чисто рефлекторно. И как у меня хватило силы задержать его ручищу. Может быть, он только продемонстрировал удар?
          Наши глаза встретились. Да, скажу я вам, чтобы описать всю гамму родственных чувств, которыми мы обменялись, понадобился бы не один роман. Толян слегка поднажал рукой, но я не поддался. Просто поразительно, как я удерживал его руку. Мотнув головой и усмехнувшись, Толян расслабил руку, убрал ногу с моей кровати и выпрямился. Наши руки разошлись.
          – Ты чего, Мена? – недовольно спросил Толян, но во взгляде его сквозило недоумение.
          Я молча показал рукой на рот. Он сперва не понял, потом вспомнил, что обещал меня вырубить, если я открою рот при Ольге, и сказал, поморщившись:
          – Да ладно тебе. Говори, не бойся.
          – Толян, я не дам тебе ее бить, – сказал я твердо. – Я ей обязан.
          Вид у меня для столь патетических слов, надо сказать, был сомнительный. Я стоял мало того, что в одном носке, так еще и в полуодетом – только до пятки. Ольга по-прежнему сидела, вся сжавшись, но слезы на ее глазах как-то враз высохли и выражение лица изменилось. Готов поклясться: она торжествовала в душе. Как всякая женщина, которой удалось стравить из-за себя двух мужчин, вдобавок – хоть и троюродных, но братьев.
          – Да ты хоть понимаешь, какая это тварь? – взмахнув рукой, сорвался вдруг Толян. Он снова развернулся к Ольге, но я решительно протянул руку к его руке и сказал:
          – Неважно.
          А потом добавил рассудительно:
          – И вообще, Толян, это – вопрос философский.
          Толян посмотрел на меня с таким изумлением, как будто впервые в жизни увидел вдруг, что я – совсем не такой, каким всегда ему представлялся. Невольно я подобрался, но, вопреки моему ожиданию, Толян поступил с точностью до наоборот. Опустив руку с браслетами, он шумно фыркнул и заходил туда-сюда по комнате, отбрасывая ногами валявшиеся вещи. Он определенно был сбит с толку. И, похоже, в эти секунды Ольга вообще ушла из его головы.
          Наручники мешали ему, и он зло сунул их в карман. Воспользовавшись этим, я поскорее натянул на ногу носок. Толян остановился и тупо посмотрел на мои ноги: одну в носке, а другую – пока босую. Потом перевел взгляд на меня, на Ольгу и снова – на меня.
          – Так... – сказал он. – Что она там болтала насчет карате, Мена?
          Я сделал недоуменное лицо и молча пожал плечами. Между тем Ольга успела потихоньку передвинуться на ближайший ко мне край кровати.
          – Мена, так просто она нам ничего не скажет, – с нажимом сказал Толян. – Ты что, еще не понял, во что ты попал?
          – Мена, а ты знаешь, что он нас снимал? – вдруг выпалила Ольга. И тон у нее был уже совсем другой, чем минуту назад.
          Ольга выпалила фразу женской скороговоркой и все равно едва успела ее закончить. Подскочив к ней, Толян наотмашь ударил ее пальцами по губам. Вернее, хотел ударить, потому что я (опять не знаю, как!) успел отбить его руку. Его пальцы скользнули в каких-то миллиметрах от отвернувшегося лица девушки. Она инстинктивно прикрылась плечиком, но это бы ее не спасло.
          Я изо всех сил оттолкнул Толяна. Неожиданно мне это удалось – он даже с разворота плюхнулся на кровать. Тут же вскочив, Толян хотел броситься на меня, но удержался. Мы опять застыли – глаза в глаза. И я смотрел на него малость вверх, а он на меня – малость вниз, тяжело дыша, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить меня за ворот.
          – Он нас снимал, когда мы трахались. На той квартире, – поспешно выкрикнула Ольга.
          Ну и выражение выбрала! Хотя надо мной нависал Толян, и мне было совсем не до лингвистики, от этого ее "трахались" меня прямо покоробило. Впрочем, какой с нее спрос – двадцать первый век.
          По глазам Толяна я понял, что это правда. Так вот почему Ольга спрашивала: не фотограф ли мой родственник? Не забыть только, как точно она выбрала момент, чтобы мне это сообщить!
          Толян смутился. Отведя глаза, он фыркнул с усмешкой и, развернувшись, демонстративно прошелся по комнате.
          – Мена, прости меня, дуру, я-то думала, что вы заодно, – прочувствованно сказала Ольга.
          – Толян, – сказал я. – Это правда?
          – Было дело, – с усмешкой бросил Толян, но в глаза мне не посмотрел. Он продолжал нервно расхаживать по комнате, пиная ногами мои вещи, потом остановился и наконец посмотрел на меня.
          Не скажу, что в его взгляде было раскаяние – по большей части его взгляд выражал острую досаду, – но капля угрызений совести там все же присутствовала.
          – Мена, у меня были причины, – сказал он. – Но это долгий разговор. Давай не сейчас. У нас очень мало времени, брат, поверь. Давай договоримся. Я не буду бить эту падлу, но и ты больше не лезь не в свое дело. Это мясорубка, Мена.
          От его последних слов повеяло мраком, но мне вдруг наоборот стало жутко весело. Просто с ума сойти! Я дважды перехватил руку Толяна, и он не отправил меня, если не к праотцам, то хотя бы в нокаут. И моя реакция оказалась стремительнее, чем его: матерого спецназовца. (Хотя, боги свидетели! – я ни черта не понимаю, как это у меня получилось.) Во мне волной поднялась дикая радость. Мне вдруг захотелось заорать на всю комнату – издать боевой клич.
          Глядя на меня во все глаза, Толян застыл на фоне открытой двери. Не знаю, как смотрела на меня блондинка, в эту минуту мне было не до нее, но наверняка ее взгляд был полон женского восхищения. И тут я вдруг вспомнил, что все еще стою в одном носке. Вот блин!
          – Ладно, братец, – поскорее перевел я стрелки на обескураженного Толяна. – Один – ноль.
          Записывать нашу договоренность при таком раскладе я и не собирался. Найдя глазами второй носок, свалившийся со стула во время нашей стычки, я неторопливо нагнулся за ним, после чего сел на стул и с достоинством натянул носок на ногу. Однако, какова сволочь – мой брат. Сначала меня использовал, потом – подставил, а потом – за все это в наручники заковал. За какую-то жалкую сотню баксов! Скрытный братуха Толян. И на все у него есть причины. Но зачем он нас снимал? Он что, склонен к специфической форме любви? Помнится, он не раз заводил разговор о своих проблемах с прекрасным полом. Уж не к Ольге ли у него безответное чувство?!
          Мельком глянув на Толяна и пленницу, я расхохотался внутри. Кажется, мне пора было перезагрузить крышу. Как Фуре сегодня утром. Я оглянулся на стол, но, хвала богам, ни молоко, ни хлеб во время боевых действий не пострадали. Встав со стула, я шагнул к столу, взял пакет, вволю отхлебнул молока и принялся жевать хлеб. В руке у Толяна мгновенно появился пистолет.
          Я не испугался. Я продолжал как ни в чем не бывало есть, с усмешкой поглядывая на брата. Толян перевел взгляд на Ольгу и повел стволом в ее сторону.
          – Так, слушай меня внимательно, – зло сказал он блондинке. – У Владислава никаких бабок нет. И у Темного, как ты понимаешь, тоже, раз я здесь. Я всё это лично проверил. Так что ты, падла, не только сдала меня Владиславу с Темным, но еще и их кинула. Сечешь, сука, чем это пахнет?
          Я вздохнул, но сдержался. Если он продолжит в том же духе, придется сказать, чтобы выбирал выражения.
          – Поэтому вопрос второй, – грозно сказал Толян. – Как это вы с моим наивным братишкой ушли от Барина?
          Он красноречиво взглянул на меня, но на этот раз я повел себя образцово: мне было интересно, что скажет Ольга. И она сказала, да еще как!
          – Ну, Мена умеет за себя постоять, – одарила она меня восхищенным взглядом. – Вырубил этого козла Борю одним ударом, забрал у него ключи от наручников, приковал его к трубе в бойлерной и заткнул ему рот его же носком, – она нервно хихикнула. – А с виду и не скажешь, что он боец, правда, Толян?
          Толян, все еще недоверчиво, посмотрел на меня. Я ухмыльнулся и отхлебнул молока. Мне вдруг стало его немного жаль. В смысле – не молока, конечно, а моего брата Толяна. Зачем он про все это спрашивает? Сам же уже двадцать раз повторил, что у нас времени в обрез.
          – А убежали мы через забор, – увлеченно продолжила Ольга.
          – По битому стеклу? – тут же спросил Толян.
          – Там убрано стекло в одном месте, и складная лестница есть. Владислав там перебирался, когда я ему из окна сумку с деньгами сбросила.
          Ольга с любовью взглянула на меня: подтверди, мол, насчет лестницы. Я кивнул Толяну, а сам подумал: интересно, как это она из дома заметила, куда Владислав в лесу лестницу спрятал?
          – Какую сумку? – спросил Толян.
          – Серую, спортивную.
          – Врешь, – спокойно сказал Толян. Кажется, он опять обретал уверенность.
          – Не вру, – очень серьезно сказала Ольга.
          – Имей в виду, – сказал Толян веско. – Владислав лежит спеленатый на той хате, куда ты должна была ему деньги привезти. Может быть, тебе с ним очную ставку устроить?
          – Не знаю я ни про какую хату, – в сердцах сказала Ольга. И вид у нее был такой, как будто все это она говорит только ради меня – в благодарность за то, что я ее защитил. – Мое дело было Барина отвлечь и кейс поменять, как мы с тобой договорились. А потом я кейс в сумку спрятала и Владиславу из окна выбросила. Они меня запугали, Толян, богом клянусь. Сказали, что убьют, если я тебя не подставлю. Ты же знаешь Темного, он на все способен.
          – Я тоже на многое способен, – сказал Толян.
          – Толян, я не вру, – с отчаянием сказала Ольга. – Мы все тут – у какой-то Фуриной бабы должны были встретиться. Владислав сказал, что с тобой и с Барином они вопрос решат, а мне тридцать штук отстегнут и отмажут.
          – Номер квартиры, – невозмутимо сказал Толян.
          – Да забыла я! – воскликнула Ольга. – Что я, каждый день в такое влипаю? Вбежала в подъезд, а квартиру не помню. Стою, как дура. Хотела Владиславу позвонить, а мобилки тоже нет – в машине забыла! Помчалась за ней, а тут – Мена! Он же с чарами, сам знаешь. Сразу обо всем на свете забудешь.
          Толян внимательно посмотрел на меня, но я только плечами пожал. Я ведь действительно столкнулся с Ольгой, когда она вынеслась из моего подъезда.
          – А на кой вам Фура-то сдался? Да еще с его бабой? – переведя взгляд на Ольгу, недобро усмехнулся Толян.
          – Ой! Толян, – Ольга вдруг спала с лица, глаза ее округлились. – Они же про эту квартиру знали! Костя с Чугуном...
          У нее начал дрожать подбородок.
          – Они же нас убить хотели... Владислав с Темным... Чтобы потом Костя с Чугуном нас тут нашли, – ее всю передернуло, несмотря на путы, голос ее срывался. – С Фурой... мертвых...
          Глаза Ольги застыли. Казалось, она даже про путы забыла, представив себе эту жуткую картину: свое тело рядом с телом Фуры в огромной луже смешавшейся крови.
          – Не лепится, – хладнокровно оборвал ее Толян. – Чушь собачья. И по времени все равно не сходится.
          Ольга нервно всхлипнула, с надеждой глянула на меня, снова повернулась к Толяну, ее трясло.
          – Я правду сказала. Богом клянусь... – взмолилась она. – Они бы меня убили... Ой, Мена, – она вдруг развернулась ко мне, глядя большими глазами мне в самую душу. – Ты же мне жизнь спас!
          Не будь она связана, она бы бросилась мне на шею. И покрыла бы меня страстными поцелуями, смешав их со слезами благодарности. Точно вам говорю. Но Толяна было ничем не пронять.
          – Чего же они Фуру-то не завалили? – спросил он с иронией.
          – Не знаю, – зло выкрикнула Ольга. – Может быть, из-за того, что меня не было!
          И вдруг быстро затараторила, дрожа и захлебываясь:
          – Толян, они нас вычислили: Владислав с Темным. Ну что я могла сделать? Ты сам подумай, дурак! Ты же их знаешь. Они меня на дачу завезли. Темный бритву вынул: жуткую такую, старую, открывающуюся, с коричневой ручкой, – меня всю парализовало прямо от ужаса. Так трясло, что я и говорить не могла. Я им сразу все выложила: и про снимки эти, и про то, как ты Барина кинуть хочешь, и где мы встречаемся, и вообще всё... И все им пообещала, что они приказали. Да пошел ты к черту, кретин! Ты сам меня что, не использовал? Не использовал, скажешь?!. Да они бы меня всю искромсали!
          Тело ее дергалось, из глаз текли слезы, лицо пошло пятнами. Кажется, она и правда впала в истерику. Толян смотрел на нее с ненавистью, нелепо сжимая в руке пистолет. Костяшки стиснувших рукоять пальцев побелели.
          – Что ты несешь, сука? – взорвался он. – Где они могли нас засечь?
          – Да я откуда знаю! – завопила Ольга. – Может, вы вообще все заодно!
          Шумно выдохнув, Толян совладал с собой, двинул рукой с пистолетом, со злостью посмотрел на свою пушку и сунул ее под пиджак.
          – Везет тебе, сука, – сказал он презрительно. – Брат у меня больно добрый. Пальцем тебя тронуть не дает.
          – Так вы ж заодно все, – словно и не услышав его, всхлипнула Ольга. – Нарочно все здесь подстроили... чтобы следы замести... Мальчики, – вдруг взмолилась она. – Не убивайте меня. Я все для вас сделаю. Я жить хочу. Мальчики...
          Толян напряг лоб, с силой провел широкой ладонью от лба к темени и обратно, и опять вверх.
          – Заткнись, – бросил он.
Ольга мгновенно смолкла. Только дышала по-прежнему: частыми порывистыми рывками. Подбородок ее дрожал, на щеках блестели слезы. Она бросала на меня такие испуганно обещающие взгляды, что я совсем перестал есть.
          – Пойдем выйдем, Мена, – мрачно кивнул мне на дверь Толян.

          Мы опять уединились на кухне. Толян подошел к окну и уставился куда-то вниз – во двор.
          – Что скажешь, брат? – спросил он, не глядя на меня.
          – Насчет чего? – уточнил я.
          – Фура про Интеллигента с Темным говорил что-нибудь?
          – Нет, – покачал я головой, хотя Толян не мог этого видеть.
          – Врет ведь все, падла, – сказал Толян.
          Я пожал плечами. Чего он, в самом деле, лезет с вопросами, когда я ничего не знаю про их дела. А рассказать мне – его величество не считает нужным.
          – Костя с Чугуном точно Фурину хату обыскали? – по-прежнему не оборачиваясь, спросил Толян.
          – Наверное, – сказал я. – Если ты квартиру его подруги имеешь в виду. Уж больно он, скот, радовался, когда они мою квартиру громили. Да и не было их полчаса, не меньше. Толян, ты тогда меня специально подначил?
          Толян быстро глянул на меня и снова отвернулся к окну. Потом кивнул, не оборачиваясь, и забарабанил пальцами по подоконнику.
          – Толян, у тебя была комната заперта. Это поэтому?
          Толян вдруг повернулся ко мне, словно на что-то решился.
          – Послушай, Мена, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – У меня свой счет к Барину. Он... – Толян замолчал, губы его сжались, на скулах перекатились желваки. – Он меня унизил. Смертельно унизил, понимаешь?
          – Да вы этого не поймете, – усмехнулся он вдруг и отвел глаза, словно пожалел о сорвавшемся признании.
          – И соскочить мне надо было из этой компании, – сказал он уже совсем другим тоном. – Это-то тебе понятно? А это не так просто, как тебе кажется. Это был шанс, который раз в жизни бывает. И еще была одна причина... – Толян снова осекся, как будто в стену уперся. Потом искоса глянул на меня, усмехнулся и сказал: – Вот я и подловил на тебя Ольку, чтобы покладистой стала. А то нарассказал ты, брат... Но съемку я тогда чисто сдуру приготовил. Правда, Мена, не вру. Полным идиотом себя чувствовал, когда камеру устанавливал. Не думаешь же ты, что я в самом деле тебе поверил. Про все эти твои суперспособности. Так что, когда Олька из парикмахерской вышла, я тебя, в общем-то, скорее подколоть хотел. Уж больно ты нос драл кверху. А она и правда с тобой пошла...
          Толян окинул меня таким взглядом, словно хотел за миг отыскать во мне то нечто, что властно притягивает ко мне женщин. Но ручаюсь: видел он во мне лишь какого-то легендарного бабника, к которому бабы сами липнут, как пчелы на мед. Потому что он так ничему и не поверил из моих рассказов о лунных июньских ночах и чарующих звуках тростниковой свирели.
          – Я прямо охренел, – мотнув головой, польстил мне Толян. – Решил, что это – судьба. Барин в самом деле ревнив, за такое убить может. Но даю тебе слово, Мена, кроме нас двоих – меня и Ольки – эти фото ни одна живая душа бы не увидела. Как бы оно всё ни повернулось. Ни кто ты, ни где ты живешь, она не знала. Так что тебя бы это никаким боком не коснулось. Честно тебе говорю. Мы же с ней сразу свалить должны были из города, – Толян глянул на часы и усмехнулся. – Уже три часа должны были ехать, в две разные стороны...
          – Как видишь, бывают случайные встречи, – сказал я язвительно.
          Мне не было жаль Толяна. Уж больно складно у него все получалось. Вот только – за чужой счет. Чужими руками решил жар загрести. А на его смертельные оскорбления мне было наплевать. Может, я бы ему и помог, если бы он честно мне все рассказал. (Конечно – не так бы помог, как получилось с Ольгой.) Но он все сделал у меня за спиной. Использовал меня, вот и всё. Использовал меня – единокровного брата – ради денег. И Ольгу использовал. И получись у него все, как он задумал, я бы об этом даже не узнал. Мы же с ним встречались после того, как он нас отснял! И он как ни в чем не бывало шутил и смеялся, и вел себя – как брат.
          – Откуда я мог знать, что все так обернется, Мена, – виновато сказал Толян. – Такие люди в такие дома, – он кивнул на стены моей кухни, – не ходят. И общественным транспортом не пользуются. Они с тобой вроде как в разных мирах живут. Без точек пересечения.
          Вот же скотина. Я отлично понял, что он имеет в виду Ольгу.
          – Ну ты прямо поэт, Толян, – сказал я с сарказмом. – Пересеклись, как видишь.
          – Ладно, Мена, – сказал он жестко. – Один – ноль, так один – ноль. У меня были причины.
          – У тебя-то уж точно, – усмехнулся я.
          Сволочь он, вот и всё. Мой крутой братец Толян. Использовал и меня и блондинку. Но влипли мы все, похоже, по самую макушку. За триста тысяч долларов, да еще наверняка с процентами, зароют нас тут прямо на лестничной клетке. И не посмотрят, что девятый этаж. Меня вдруг всего передернуло: я снова на миг увидел пятна крови на сером полу и услышал жуткий вопль, вырвавшийся со второго этажа. Я даже не знал – Фуры он был или нет?
          – Ты чего? – спросил Толян. Он смотрел на меня чуть ли не с участием!
          – Ничего, – буркнул я. – Слушай, что это за Интеллигент Владислав с Темным? Темный – это не такой троглодит с татуированными руками до пола?
          – Нет, – усмехнулся Толян. – С руками до пола – это Черт. Ты его где видел, у Барина?
          Я кивнул.
          – А Интеллигента ты скоро увидишь, Мена. Правда, уже без Темного, – загадочно добавил Толян. – Значит, Барин только нас троих искал? Это точно, Мена?
          – Ну, может, еще Фурину кралю, – сказал я.
          Что бы там ни было, сейчас нам всем надо было держаться заодно.
          – А я и не знал, что ты за себя постоять умеешь, – сказал Толян с уважением. – Где научился?
          – Нигде, – отрезал я.
          – Ну извини.
          Толян замолчал и снова уставился в окно. Он медлил, хотя времени у нас явно было в обрез. И медлил из-за меня. Я вдруг заметил, что возле глаза у Толяна залегли складки. И вообще вид у него неважный. И ссутулился он. Честное слово, мне вдруг снова стало его жаль. Похоже, он совсем забыл, зачем притащил меня на кухню. Если он вообще это знал. Поступил он со мной, конечно, как последняя сволочь, но ведь не бил же меня по голове пистолетом. И наручники снял, хотя я из-за этого так помешал ему с Ольгой.
          – Значит, Фура сказал, что его баба на работу ушла? – глядя в окно, словно говорил сам с собой, спросил Толян.
          – Фура сказал, что на работу, – сказал я.
          – Может, и нет никакой Фуриной бабы? – задумчиво сказал сам себе Толян.
          – Толян, а зачем мне сегодня до одиннадцати часов надо было дома сидеть? – тихо спросил я.
          – Да так, была одна задумка... – он усмехнулся своему отражению в оконном стекле. – Десять штук хотел тебе оставить, прежде чем уеду. Не рублей, конечно.
          Он искоса глянул на меня, и я понял, что он не врет. И подумал, что десять штук – это даже лучше, чем, если бы он сказал: пятьдесят.
          – Все, Мена, надо ехать, – Толян решительно развернулся от окна. – Мы сейчас все трое на одну квартиру поедем, Ольку развязать придется. Так ты думай, прежде что. За нашу жизнь сейчас и полкопейки – красная цена, – он улыбнулся. – А насчет Ольки ты не обольщайся, брат. Эта баба почище Миледи. Слыхал про такую?
          – Было дело, – ухмыльнулся я.

НЕОЖИДАННЫЕ ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА МОЕГО БРАТА

          Я ожидал, что мы без промедления пойдем к миледи, но Толян кивнул мне на мамину комнату.
          – Сейчас, Мена, я только позвоню, – сказал он.
          Я вошел вслед за ним. Толян сделал знак, чтобы я закрыл дверь. Он, стоя, набрал номер, я же уселся на диван, созерцая живописный беспорядок. Потом подумал, что на этом диване совсем недавно сидели Чугун и связанный Фура. Просто с ума сойти, какие повороты делает вдруг наша непредсказуемая судьба! На том месте, где сидел Чугун, до сих пор оставалась овальная складка от его зада. Мне стало неприятно, что на моем диване сидели зады непрошенных чужаков. Повинуясь порыву, я наклонился и поскорее разгладил рукой потертую, такую знакомую, светло-коричневую обивку. Но тут Толян наконец дозвонился.
          – Алло, – сказал он негромко. – Таню Лузанову пригласите, пожалуйста.
          Я сразу навострил уши. Тон, каким он это сказал, был тот самый – неожиданный для моего бывалого брата тон, которым он расспрашивал меня о моих отношениях с девушками, в ресторане "Диканька". Я вам уже рассказывал, как он тогда чуть ли не краснел от смущения на почве возвышенных чувств. Правда, в "Диканьке" он мог и комедию ломать ради своих эгоистических целей.
          – Как нет?.. Кто за ней зашел, вы говорите?
          Голос Толяна вдруг резко изменился. В нем зазвучало столь неподдельное беспокойство, что мне опять стало его жаль. Может, у него и впрямь есть какая-то девушка, в которую он влюблен без взаимности?
          – Когда это было? – отрывисто спросил Толян. – Нет. Нет-нет. Спасибо, – он нажал левой рукой на рычажок и только потом положил трубку.
          И тут меня перемкнуло. Этот жлобяра Боря, он же про какую-то его телку говорил!
          Толян повернулся ко мне, но готов поклясться – он меня не видел.
          – Толян, – сказал я осторожно. – Тот ваш бугай, Боря, он про какую-то твою... телку говорил, – я все же решил быть абсолютно точным.
          – Что?
          Толян вдруг шагнул ко мне, и в глазах его вспыхнула такая ярость, что я невольно подобрался.
          – Ты извини, Толян, у меня просто из головы вылетело, – сказал я поспешно. – Да и не знал я тогда: про тебя это или нет.           Толян остановился, взгляд его обрел смысл. Отвернувшись, он сделал несколько шагов туда-сюда, отбрасывая ногами попадавшиеся вещи, потом вдруг присел передо мной на корточки и сказал, глядя мне в глаза:
          – Мена, я тебя прошу: вспомни точно, слово в слово, все, что об этом говорилось, и когда это было, – он жутко волновался, даже руку мне положил на колено.
          – Да ничего, в общем-то, и не говорили, – сказал я, почему-то чувствуя неловкость. – Потому у меня из головы и вылетело. Просто, когда нас привезли на дачу к этому вашему Барину, на крыльцо вышел этот жлоб Боря с дубинкой в руке и сказал, что Кабана уже притащили. Тогда Костя спросил: – А Толяна? А Боря сказал, что тебя дома нет и что говорят: у тебя тут телка есть.
          – Мена, – перебил меня Толян. – Запомни: никакой телки у меня нет. Ты это слово в последний раз сказал.
          – Ладно, – сказал я, немного опешив. – Только ты тогда тоже Ольгу хотя бы Олькой называй.
          – Когда это было? Время можешь припомнить? – не обратив внимания на мои слова, спросил Толян.
          – Примерно через час после твоего звонка ко мне.
          – Это все?
          – Да, – кивнул я.
          Мне было неловко смотреть на него сверху вниз, все время тянуло отвести глаза.
          Поняв, что я больше ничего не знаю, Толян поднялся.
          – Толян, что случилось? – спросил я.
          – Пока ничего... может быть, – мрачно сказал мой брат.

Читать дальше

Примечания

           Андромеда – дочь эфиопского царя Кефея и Кассиопеи. Была очень красива, за что в итоге бог морей Посейдон наслал на страну эфиопов чудовище, пожиравшее людей. Единственный способ избавиться от чудовища был – отдать ему на съедение Андромеду. Андромеду приковали к скале на берегу моря. Но ее спас герой Персей, который чудовище убил, а на Андромеде – женился. После смерти Андромеда была превращена в созвездие.

          Геракл – сын Зевса и красавицы Алкмены из рода Персея. Был очень силен, смел и прямодушен, и совершил множество подвигов, за что любим и почитаем народом. (Хотя порой и совершал всякие преступления, впадая в безумие.)

           Стикс – река, окружающая подземное царство мертвых.

           Прометей – похитил у богов огонь и отнес его людям в тростнике, за что по приказу Зевса был прикован к кавказской скале. Ему пробили грудь копьем, и каждый день огромный орел клевал ему печень, которая за ночь всякий раз снова отрастала. Освободил Прометея Геракл, убивший орла (между прочим, с согласия Зевса, желавшего побольше славы своему сыну Гераклу).

           Орфей – изобретатель музыки и стихосложения, его музыка заставляла растения склонять ветви, камни – сдвигаться, укрощала диких зверей. Когда его жена нимфа Эвридика погибла от укуса змеи, Орфей спустился за ней в царство мертвых и под свою музыку уговорил тамошнюю владычицу отпустить с ним Эвридику обратно на землю.

           Троянский конь – деревянный конь, с помощью которого коварные греки проникли в стены Трои и устроили там жуткую резню.

           Миледи – красивая, коварная и мстительная авантюристка из "Трех мушкетеров" Дюма.