Стихи и рассказы

Мне в жизни повезло. Судьба свела меня с несколькими замечательными, на мой взгляд, поэтами и писателями . А что скажете о них Вы?

Апполинарий Развалов (подробнее о Развалове – см. Веселую автобиографию )	Игорь Оборин
Анна Королева	Леонид Сиводедов
Оксана Никонова	Эрнест Ураганов
Владимир Миронов и Иван Распопов

Оксана Никонова

Рассказы

Жизнь за любовь	Мы любим гостей
Парашютная история	Патриот
О вреде курения	Про Минина

ПАТРИОТ

 

Андрей Берестов решил жениться на англичанке. Ее звали Саманта Гарви, и было ей девятнадцать лет. Впервые Андрей увидел будущую невесту, когда она со своей матушкой стояла посреди Тверского бульвара, изучала карту Москвы и никак не могла понять: Красная площадь – это налево или направо? У Саманты были светлые волосы, украшенные по случаю зимы ломкими невесомыми снежинками, серые глаза с чуть рыжеватыми ресницами и крупный подбородок, странным образом напоминающий перевернутый вниз костяшками детский кулачок. Она улыбалась, и была молода, и явно нуждалась в помощи, так что Андрей, не раздумывая, подошел к ней и эту помощь оказал. Саманта с матушкой очень обрадовались его появлению. Слава Богу, он вполне прилично говорил по-английски: десять лет языковой спецшколы даром не проходят. Как-то так само собой получилось, что Андрей пошел с ними вниз по Тверской к Красной площади, а потом вниз по Васильевскому спуску к набережной и так далее, так далее, так далее, пока совсем окоченевшая к тому времени миссис Гарви не взмолилась о пощаде. За три дня, что еще оставались у Саманты на осмотр Москвы, Андрей встречался с ней два раза. И действительно, вдруг миссис Гарви с дочерью опять заблудились бы посреди города! В результате этих встреч молодые люди обменялись телефонами, адресами электронной почты и обещаниями звонить и писать.

Конечно, будь Саманта родом не из английского городка Уинбли, а из какого-нибудь, прости Господи, Урюпинска, Андрей вряд ли проявил бы к ней такое участие. Не знаю, до какой степени наш герой отдавал себе в этом отчет, но помимо естественного влечения полов, присутствовала в его интересе, конечно, и корысть. Англия – это вам не Венгрия какая-нибудь, не Америка всеядная. Не Скандинавия с ее холодноватым пофигизмом – дескать, приезжай кто хочешь, живи где хочешь. Английская ксенофобия хоть и подрастаяла в последние годы под напором всеобщей тяги к слияниям и объединениям, но все же до конца себя так и не изжила. Поселиться в Англии, пусть даже в каком-нибудь Уинбли (кстати, где это?) было бы, конечно, круто. К любимой Родине Андрей привык относиться несколько иронически и свысока, считая себя просвещенным космополитом, которому, в принципе, все равно, где родиться, жить и умереть, лишь бы никто не попирал права его свободной личности. Ему всегда казалось, что для человека с интеллектом не может быть особой разницы между Москвой и, скажем, Нью-Йорком. Было бы к чему приложить свой светлый ум, и было бы кому достойно оплатить плоды работы этого ума.

До сих пор Андрею жилось вполне неплохо. В свои двадцать четыре года он имел очень приличное образование, хорошую работу с интересной зарплатой и еще более интересными перспективами, квартиру – пусть однокомнатную, но свою, - кучу друзей и подруг. Но если уж подворачивается такой случай!.. Как говорится: дают – бери, бьют – беги. И наш герой развернул активную наступательную кампанию, имея целью завоевать право исполнять «Боже, храни Королеву» в унисон со сборной Англии по футболу. Пару-тройку месяцев после отъезда своей жертвы на родину Андрей слал ей самые милые, чарующие, восторженные письма, которые только мог продиктовать ему вожделеющий британского подданства рассудок. Саманта исправно отвечала, хотя, конечно, и не могла превзойти своего поклонника в красноречии. Наконец было условлено, что в мае она опять приедет в Москву. На этот раз одна, без мамы.

На время визита Андрей галантно уступил барышне свою квартиру, переехав на старенький диванчик в родительском доме. Взяв на работе неделю за свой счет, он водил и возил Саманту в самые романтичные места, как то: Большой театр, парк в Коломенском, Троице-Сергиева Лавра и т.д и т.п. Саманта с удовольствием слушала его цветистые объяснения, хлопала ресницами, щелкала затвором фотоаппарата и млела от восторга. На фоне русской старины она выглядела трогательно хрупкой и одухотворенной, даже в те моменты, когда с неожиданным аппетитом поедала дорогущие блины с икрой, холодную осетрину и прочие деликатесы, тут и там разбросанные предприимчивыми аборигенами на узких туристских тропках. Андрей потакал всем прихотям своей дамы, испытывая законную мужскую гордость и – чего греха таить! – считая все финансовые затраты вложением капитала в будущую счастливую жизнь.

В один из дней Саманта была приглашена на обед к родителям Андрея. Гостью наперебой потчевали всевозможными разносолами, предугадывали каждое ее движение и вообще, сдували с нее пылинки. Англичанка благосклонно улыбалась, но ела осторожно и мало, чем невероятно расстроила хозяев, наготовивших угощения как на Маланьину свадьбу.

Возвращаясь домой, Саманта взяла с Андрея слово навестить ее летом, а на прощание поцеловала в аэропорту прямо в губы. Похоже было, что наш герой не просто стоит на правильном пути, но уверенно по этому пути шагает. В августе Андрей отправился в английский городок Уинбли с намерением сделать Саманте предложение при первом же удобном случае. Согласится – хорошо, не согласится сразу – тоже не страшно, пусть привыкает к самой идее. Приняли его хорошо. Родители Саманты владели половиной двухэтажного домика, украшенного аккуратными кустами шиповника с фасада и ровненькой зеленой лужайкой с тыла. Гостя поселили на втором этаже, в небольшой комнатке, которая сразу понравилась Андрею. Разобрав свои вещи, он спустился вниз и спросил, нельзя ли ему позвонить домой, в Россию, чтобы сообщить родителям о своем благополучном прибытии на место.

- Конечно, - улыбнулся в ответ добродушный мистер Гарви. – О чем речь! Деньги за звонок ты можешь положить на тумбочку возле телефона.

Андрей вспомнил километровые телефонные счета, оплаченные им после визита Саманты, но ничего не сказал. Вечером в его честь был устроен семейный ужин. Саманта с гордостью сообщила кавалеру, что «мама приготовила курицу», и Андрей замер в предвкушении необыкновенных деликатесов традиционной английской кухни. Покушать он был далеко не дурак, а с момента последнего приема пищи прошло уже изрядное время.

«Приготовленная» курица оказалась отваренным практически без соли жестким и безвкусным зверем. Андрей никак не мог взять в толк, к чему были все эти восторги по поводу кулинарного мастерства миссис Гарви. Однако в последующие дни он понял, что для членов семьи важен был сам факт, что мама сделала что-то сама, из совершенно сырого продукта. В остальное время Гарви питались исключительно консервированной едой разной степени готовности. Разогретые полуфабрикаты быстрой заморозки подавались к столу с гарниром из баночных фасоли, кукурузы или горошка. Как максимум можно было увидеть на своей тарелке картофель фри, высыпанный во фритюрницу из ледяного пакета. Ну и, конечно, для недовольных в запасе были яйца. Ужас ситуации был в том, что так питалась вся Англия. В недорогих кафе предлагались какие-нибудь колбаски-гриль, только что изъятые из вакуумной упаковки, яичница и неизменная консервированная фасоль. Свою звенящую нотку в эту кулинарную симфонию вносила также жареная кровяная колбаса. Чтобы получить нормальную, свежеприготовленную еду, надо было выложить кругленькую сумму в ресторане.

В первый же день хозяева выдали Андрею запасные ключи от дома и благословение на пользование семейным холодильником, доверху набитым нарезанными сырами, ветчинами и беконами в вакуумной упаковке. Ах, ну да, конечно! И яйцами. На четвертый день пребывания в стране своей мечты Андрей увидел во сне большую тарелку красного, дымного, сладковато-острого борща. В борще плавали мелкие темные шкварки, а в центре тарелки вечнозаснеженным Эверестом сияла деревенская сметана, купленная час назад на Черемушкинском рынке. Возле тарелки сама собой проявилась здоровенная долька чеснока, а рядом с ней – рюмочка, наполненная ледяной, тягучей водкой.

Захлебываясь слюной, Андрей протянул руку к рюмке, дотронулся до ее холодного, матового бочка и проснулся. Пальцы его правой руки были прижаты к металлическому изголовью кровати. Андрей приехал в Уинбли в воскресенье, и в последующие дни томился от жесточайшей скуки. Все семейство с утра пораньше разбредалось по своим делам, наш герой был предоставлен сам себе. Город он осмотрел в понедельник , тем более что смотреть было абсолютно не на что.

Вторник был посвящен прогулке по местным магазинам. Андрей купил себе пару джемперов и заглянул в самый крупный городской супермаркет, где работала продавщицей Саманта. Там его показали всем подружкам. Подружки протягивали ему руку, улыбались, но смотрели несколько свысока и на него, и на новоприобретенные джемпера. Похоже было, что глупая идея Саманты завести кавалера из какой-то там России восторга у них не вызвала.

В среду Андрей опять прошелся по городу и убедился, что с понедельника ничего не изменилось – смотреть по-прежнему было не на что. В четверг наш герой посетил кинотеатр и намертво упился кофе, обойдя по кругу все городские кофейни. Когда он возвращался к дому Гарви, в штанину ему неосторожно вцепилась ветка шиповника. Надо сказать, что всю свою жизнь до этого дня Андрей демонстрировал крайнее неприятие всякой нецензурщины, где-то даже граничащее с культурным снобизмом. Однако несчастный куст английского шиповника был обложен русским матом с макушки до самых корней. Нужные слова лились из уст Андрея сами собой – видимо, их подсказала генетическая память. В пятницу утром Андрей задумался: а будет ли ему веселее в уикенд, когда Гарви не пойдут на работу, и ему придется провести с ними целых два дня? Положа руку на сердце, общество родителей Саманты было не самым вдохновляющим. Кругозором они не блистали. Вечерами вся семья, включая Саманту, собиралась у телевизора и увлеченно смотрела какой-нибудь идиотский сериал. Читали здесь только местную газету, отдающую желтизной. Чтобы дать разминку интеллекту, Гарви пытались играть вместе с участниками бесконечных телевизионных викторин, причем никто, включая игроков в студии, не мог ответить на самые простые вопросы, которые Андрей щелкал как семечки.

Папа Саманты считался записным остряком и то и дело козырял фирменным английским юмором, который казался Андрею немногим тоньше немецкого. Но хорошее воспитание требовало демонстрировать восторг от папиных шуток.

Мама заглядывала папе в рот в ожидании очередного юмористического шедевра, а потом от души хохотала. Временами она пристально вглядывалась в Андрея и задавала провокационные вопросы типа: а на какой доход ты мог бы рассчитывать, если бы нашел работу в Уинбли? Или же: а мог бы ты сразу купить в кредит небольшой домик, или тебе придется его арендовать? В ответ Андрей бормотал что-то максимально дипломатичное, но вопросы ему категорически не нравились.

Саманта же, вернувшись домой, таинственным образом преобразилась. Глаза утратили романтический блеск и оказались какими-то блеклыми; ресницы еще больше порыжели; походка стала грузной. Даже очаровательный в своей неправильности подбородок напоминал уже не детский кулачок, а полновесный мужской кулак. Оставаясь с ней наедине, Андрей никак не мог найти темы для разговора. Сначала он этому удивлялся: ему казалось, что в Москве они весьма оживленно общались. Но потом вспомнил, что говорил-то, в основном, он, таская Саманту за собой и рассказывая ей о всякого рода достопримечательностях или о своих друзьях-приятелях, а та только улыбалась да хлопала ресницами.

В пятницу вечером Андрей впервые за все время своего пребывания в Уинбли зашел в один из местных пабов с незатейливым, но весьма органичным названием «Пивная бочка». После тишины малолюдной улочки Андрею показалось, что ему с двух сторон ударили по ушам чугунными сковородками: в пабе пили, пели, смеялись, оживленно переговаривались десятка три мужчин и женщин разной степени поддатости. В углу, над головами, надрывался телевизор. Андрей подсел к стойке и попросил полпинты лагера. Конечно, не очень хорошо являться в дом потенциальной невесты, источая пивные ароматы, но Андрей рассудил, что полпинты выветрятся довольно быстро. Англичане за спиной шумели и веселились, и никому не было дела до глупого русского, который все более отчетливо понимал, что, кажется, загнал сам себя в ловушку. Андрей с кислой миной тянул свое пиво и разглядывал узоры, оставленные пеной на прозрачном стакане. Еще полчаса, максимум – час, и надо будет идти домой. В смысле, домой к Гарви.

Тут справа от Андрея к стойке подсел какой-то парень. Он сделал большой глоток пива, пригляделся к соседу и вдруг спросил:

- У тебя что-то случилось?

Андрей посмотрел на парня. Ну не то чтобы он был совсем уж парнем – на вид ему было лет тридцать. Незнакомец был одет в старую джинсовку, в правом ухе болталась серебряная серьга. У него была типично английская физиономия, каких Андрей за последние дни видел сотни.

- Да нет, ничего особенного, - наконец ответил Андрей.

- По-моему, ты не англичанин, - заключил парень.

- Я русский.

- Из Москвы?

- Из Москвы.

- А здесь что делаешь?

- Жениться приехал, - криво усмехнулся Андрей.

- Ну и дурак, - неожиданно заявил парень. – Что ты здесь забыл? Тем более – после России. – Одним глотком он осушил половину своего бокала, немного помолчал и продолжил.

- Я, правда, в России не был. Но я видел ваши машины. Ваша «Лада» - она вроде танка: ее главная задача – попасть из одного пункта в другой. А по дороге последние кишки потерять можно. Зато весело.

- Меня Андрей зовут, - сказал Андрей.

- А меня – Крис. Кристофер, - представился парень.

Крис оказался коренным жителем Уинбли. Ему было тридцать два, он жил с мамой и на пару с ней владел небольшой фабричкой. На этой фабричке восемнадцать женщин на старых ткацких станках производили что-то исключительно рустикальное – не то половички, не то циновки. Продукция эта пользовалась бешеным успехом у состоятельных дам, и будь у Криса желание, он мог бы сделать себе состояние, наводнив своими половичками всю Англию. Но такой задачи ни он, ни мама перед собой не ставили. Обоим хватало на жизнь, на весьма неплохую жизнь, а большего им не требовалось. Новый знакомый Андрея заявил, что считает самым важным в жизни – делать все в удовольствие и не напрягаться попусту. Попусту – это когда упираешься только ради того, чтобы называть себя не хозяином маленькой фабрички, а владельцем ткацкого предприятия.

- Мне радостно смотреть на этих старых толстых теток за ткацкими станками, я знаю их всех по именам, а они с пеленок знают меня. Когда увольняется одна из них, на ее место приходит дочь, или подруга, или соседка, такая же толстая и с такими же ловкими пальцами. Я не хочу ничего в этом менять, - сказал Крис и собрался заказать еще по пиву себе и Андрею.

Тут к ним подошла молоденькая хорошенькая девушка в зеленом платьице с желтой отделкой и, счастливо улыбаясь, сообщила, что сегодня в пабе «Пивная бочка» проводится презентация нового сорта пива, и мужчины могут получить у нее по талону не бесплатные полпинты.

- То, что надо! – обрадовался Крис и немедленно забрал у девушки два талона.

Пиво действительно оказалось неплохим, а может быть, Андрею оно показалось таким из-за присутствия Криса. Вообще, после появления рядом с ним этого, какого-то непонятного, англичанина, окружающая действительность стала выглядеть гораздо симпатичней. Они выпили свои бесплатные полпинты, за которыми Андрей начал рассказывать об истории с Самантой. Он уже собрался было сам угостить Криса, но тот сказал:

- Даже не думай. Сегодня презентация, - и ушел куда-то в служебную дверь. Через некоторое время Крис вернулся и снова подсел к стойке. В руках у него была целая стопка бесплатных талонов.

- Где ты их взял? – удивился Андрей.

Крис поднял вверх указательный палец и голосом директора школы произнес:

- Главное – не что знать. Главное – кого знать! Угощайся! – и дальше у Криса с Андреем началась самая настоящая пьянка. Они пили пиво, подсаживались за стол к каким-то знакомым Криса, угощали их бесплатными талонами, смеялись вместе с ними и пели хором абсолютно незнакомые Андрею песни. В разгар веселья Андрей перегнулся через стол и прокричал Крису:

- Вот скажи мне: это ты такой нетипичный, или мне просто с Гарви не повезло?

Крис замахал рукой, прожевал набитые в рот чипсы и крикнул в ответ:

- С Гарви все в порядке! Это я ненормальный!

- А вас тут таких много?

- Я думаю, не больше, чем по паре на каждое графство! Правда, я знаю только одного, в Лидсе!

- Лидс далеко… - пробормотал Андрей и впал в глубокую задумчивость.

Еще где-то через час веселья один из трезвых приятелей Криса предложил отвезти его домой. Крис сказал Андрею:

- Слушай, поехали ко мне! Мама будет очень рада!

Андрей сильно сомневался, что мама, какой бы замечательной она ни была для Криса, будет так уж рада видеть незнакомого пьяного русского, да еще и ввалившегося в дом среди ночи. Но возвращаться к Гарви в таком состоянии тоже было невозможно. И Андрей согласился.

Когда они с песнями и криками доехали до дома Криса, на пороге появилась мама. Она заявила, что услышала шум и вышла посмотреть, что тут происходит. Крис завопил в ответ:

- Мама! Посмотри, кого я тебе привез! Это – Андрей! Он из Москвы!

Андрей наконец увидел в свете фонаря маму Криса и весь сжался. Мама выглядела хрестоматийно. Она была одета в ярко-розовый стеганый халат с миллионом оборочек и рюшечек, на ногах – малиновые тапки с бомбошками, в крашеных волосах – папильотки. Под мышкой у мамы тяжело дышал толстенный мопс. Мама секунду смотрела на Андрея, а потом вдруг закричала почти так же громко, как до этого ее сын:

- Слава Богу, что вы, наконец, приехали! У меня в морозилке лежит бутылка водки, а мне ее абсолютно не с кем выпить!

Дальнейшее Андрей помнил смутно. У него еще хватило соображения позвонить Гарви и сообщить, что сегодня он заночует у приятеля, а завтра с утра, кажется, не пойдет играть с мистером Гарви в гольф, пусть Саманта за него извинится. Несколько ошарашенная Саманта сказала – ОК, и Андрей повесил трубку.

Потом они пили водку и разговаривали. О чем был разговор – сказать трудно, но у Андрея осталось общее впечатление чего-то очень легкого, веселого и домашнего. Последнее, что он запомнил перед тем, как отправиться спать, это что мама (которую, кстати, звали просто Сильвией) яростно допытывалась у него, за каким хреном Анна Каренина портила своими капризами жизнь себе и окружающим, а Крис в это время пытался на полу напоить водкой собаку.

Ночью Андрей проснулся и подошел к открытому окну. Пахло влажной землей, предутренней свежестью и какими-то незнакомыми цветами. Андрей подумал, что он с удовольствием взял бы в жены Криса, а в тещи – Сильвию. Но это было невозможно. «А что ж я так мучаюсь? - вдруг понял Андрей. – Я ж даже предложения еще не сделал! Так и ну его все на фиг!» И вместе с мягким, теплым ветерком на него нахлынуло острое чувство вселенского, нереального счастья.

На следующий день Андрей пришел к Гарви, расшаркался, собрал вещи и переехал к Крису. Задерживать его никто не стал. Похоже было, что Саманта уже вдосталь насытилась необычным кавалером, а ее родители – угрозой заполучить русского зятя.

Через неделю неудачливый жених вернулся в Москву, практически побратавшись с Крисом. Во всяком случае, Сильвия сказала, что если уж Андрею так приспичило перебраться в Англию, то она его с удовольствием усыновит. Сейчас это модно – усыновлять русских детишек с отставанием в развитии.

Вскоре по возвращении Андрей был приглашен на день рождения к своей бывшей однокурснице Ленке Романовой. Само собой разумеется, что после первых бокалов и тостов в честь именинницы барышни принялись расспрашивать Андрея о поездке в Англию. Андрей сначала мялся, жался, но потом плюнул на свое самолюбие и рассказал все, как оно было.

Слушая об ужасах жизни в английской семье, барышни охали и причитали, но в их глазах читалось явное торжество. Никто из них персонально на Андрея не претендовал, однако им приятно было сознавать, что на Женском Мировом первенстве этого года сборная Англии не смогла пройти дальше одной восьмой финала. При том даже, что на ее стороне была сама королева.

Внезапно несколько уже захмелевшая именинница вскочила с места, взмахнула рукой и патетически возгласила:

- Скажи, Андрюша: ведь все-таки странный мы, русские, народ?!..

Всегда вежливый Андрей на секунду задумался, а потом мягко произнес:

- Ты знаешь, Леночка, мне кажется, что это они там все ебанутые!..

 

Так в России стало одним патриотом больше.